– Нет, – прервала она меня. – не могли. Это было бы ошибкой, мы бы потом измучили друг друга. И все же как ни странно, но я рада, – вдруг задумчиво произнесла она, – что я тебе рассказала обо всем. Мне было трудно сдерживать свои чувства, ты даже не представляешь, сколько раз я хотела во всем тебе признаться.
– Я – тоже.
– Я видела.
– Но сейчас какой нам смысл их сдерживать. – Я вдруг ощутил сильное желание, долго сдерживаемое оно сейчас набросилось на меня всей своей неутоленной энергией. Вот уж не думал, что за несколько часов до смерти я могу испытывать такие чувства.
Я нашел губы Ксении, они были мягкими и податливыми. Я стал целовать ее лицо, шею, начало груди. В своей жизни я еще ни разу не занимался любовью с женщиной с закованными в наручники руками и не мог расстегнуть пуговичку на ее кофте. Внезапно она встала и начала раздеваться. Она делала это быстро, но одновременно красиво, без лихорадочной спешки. Так, наверное, освобождаются от одежды опытные натурщицы, зная, что художник сейчас перенесет на холст их тело, которым люди будут любоваться веками.
Ксения предстала передо мной обнаженной. Я давно не лицезрел женщину с такой изумительной фигурой. Длинная тонкая шея передавала эстафету небольшим, но очень красивым грудям с поднятыми вверх бутонами крупных сосков. Живот был абсолютно плоским, без единой жировой складки. Завершалось же все это элегантное сооружение стройными ногами, которыми я столько раз любовался, настолько, насколько это позволяли мне ее короткие юбки.
– Ты такая красивая, – прошептал я, целуя ее набухшие соски. – Ни одну женщину я не желал так сильно, как тебя.
– Я тоже очень тебя хочу.
Со стиснутыми оковами руками мне было нелегко избавляться от одежды. Ксения поняла это и наклонилась ко мне.
– Я тебе помогу раздеться.
Ее руки проворно освободили меня от рубашки, затем – от брюк. Наконец пал мой последний бастион – трусы и я, как и она, остался голый.
Ксения нежно провела рукой по моему телу. Мне хотелось ее обнять, что есть сил прижать к себе, но я не мог этого сделать.
– Ложись, обнимать буду тебя я.
Я лег на кровать, Ксения склонилась ко мне. Ее легкие и быстрые поцелуи обжигали меня, наполняли мое телом нестерпимым жаром. Губы Ксении коснулись моего напряженного члена, сделав мое желание нестерпимым.
– Я люблю тебя, я хочу тебя.
– Я тоже хочу тебя, милый.
Ксения легка на спину, я склонился над ней, заглянул в ее любящие глаза. Они были наполнены нежностью и страстью. Она сплела свои руки на моей шее и прижала меня к себе.
– Возьми меня, – прошептала она.
Я никогда раньше не предполагал, что вход в женщину – может быть так великолепен, так торжественен, у меня было ощущение, будто я направляюсь к королевскому трону по застеленной дорогим ковром тропе. Это не было обычным соединением мужчины и женщины, это было нечто гораздо больше – проникновением одного существа в сокровенную область другого, слиянием двух душ в единую душу, совместный полет в какую-то далекую и таинственную поднебесную обитель, куда можно попасть только на крыльях любви.
Это была ночь неземной страсти, ночь неутоляемого желания. Мы не могли насытиться друг другом; казалось, волна любви после очередного ее триумфа должна схлынуть, но вдруг налетал ее новый, еще более мощный вал, и мы снова оказывались соединенными узами, тесней которых казалось нет и не может быть на свете.
Самый страшный и неумолимый диктатор человеческого рода – время – потеряло над нами власть, оно исчезло, растворилось в раскаленном тигле нашей страсти. Утомленные после очередного страстного порыва мы лежали на кровати, благодарно лаская друг друга.
– Как странно, мой любимый, что все это настигло нас в последнюю ночь нашей жизни, – вдруг произнесла Ксения. – Сколько нам осталось еще жить?
Казалось, тяжелая дубинка судьбы ударила меня по голове, возвращая в страшную, но реальную действительность. Странно, но до сих пор я никак не мог поверить, что эта последняя моя ночь. Но сейчас после слов Ксении я почувствовал, что мы, в самом деле, стремительно приближаемся к финалу. Я взглянул на часы: до назначенного срока Монахом оставалось один час и десять минут.
– Быстрей, помоги мне одеться, – сказал я.
Ксения вскочила с кровати и стала меня одевать.
– Быстрей, – торопил я ее.
Едва на мне оказались брюки, я бросился к двери и забарабанил в нее что есть силы одновременно кулаками и ногами. Дверь отворилась, и в проеме показалось лицо Григория. Он посмотрел на меня, затем на обнаженную Ксению.
– Нам надо поговорить, – сказал я.
– Говори, – отозвался Григорий, по-прежнему оставаясь на пороге.
– Может, ты все же войдешь. Или ты меня боишься?
– Ничего я не боюсь, – буркнул он.
Григорий вошел в камеру.
– Тебе известно, что нам осталось жить чуть больше часа? – спросил я.
– Известно, – настороженно произнес Григорий.
– А ты понимаешь, что это не только для нас, но и для тебя последняя черта. Если нас убьют, то для тебя дорога назад будет окончательно отрезана. А если поможешь нам спастись, спасешь себя. Ты же помнишь, о чем мы говорили с тобой однажды.
Григорий кивнул головой.
– Решай, каждая секунда на вес золота.
– Что я должен сделать?
Я на мгновение задумался.
– Ты можешь позвонить?
– Могу.
– Тогда немедленно позвони по телефону, запоминай номер. Я продиктовал номер Толи. – Скажи ему, где мы и что нас ожидает. И, во-вторых, ты должен освободить меня от наручников и дать мне оружие. Но прежде скажи, сколько тут человек?
– Много, не меньше пятнадцати.
– Ладно, у тебя есть ключи от наручников?
– Нет, они у Монаха.
– Тогда надо перебить цепь пулей. И мне нужен пистолет и побольше патрон. И быстрей звони Толе.
– Я пойду звонить и достану вам пистолет. А потом подумаем, что делать с наручниками.
– Хорошо, иди.
Дверь снова захлопнулась. Я повернулся к Ксении; она была уже одета.
– Ты веришь ему? А если он приведет Монаха?
– Нам все равно нечего терять. Часом раньше, часом позже… Сейчас посмотрим. – Я взглянул на часы. – Ну что он так медлит, осталось пятьдесят минут. – Знаешь, после того, как все тут случилось, мне так не хочется умирать. Так глупо: найти свое счастье и тут же с ним расстаться. Я так долго его искал, а когда встретил тебя, то был уверен, что ты меня никогда не полюбишь.
– Глупый, – ласково провела она меня по щеке. – Мне казалось, что мои чувства к тебе видны буквально каждому. Борис сразу все понял. Мне пришлось с ним расстаться. После того, как я увидела тебя, я не могла отдаваться другому мужчине. Он сильно переживал, упрашивал меня остаться.
