Я кивнул головой: именно это я и намеревался сделать.
– Сейчас каждая секунда на вес золота, – проговорил Олег. – Ты понял, что Очалов совершил непростительную оплошность, показав тебе этот протокол допроса. Если этот Фабер откажется от своих показаний, то можно легко раздуть такой грандиозный скандал, что Очалов может не только слететь со своего места, но и загреметь под суд. Это здесь он под крышей, а в областной прокуратуре его покрывать никто не станет.
– Так чего же мы сидим, поехали.
Олег взглянул на меня и усмехнулся.
– Тебе известно, где живет Фабер?
– Нет.
– Куда же ты собрался ехать?
Олег набрал номер на мобильном телефоне.
– Срочно выяснить адрес Фабера…
– Михаила Яковлевича, – подсказал я.
– Михаила Яковлевича, – повторил в трубку Олег. – Теперь остается надеяться, что мы сумеем их опередить, – сказал он уже мне. – У них преимущество: они знают его адрес, а мы – пока нет.
Раздался звонок, Олег поспешно схватил телефон.
– Записываю… Молодец, – сказал он в трубку. – Поехали, – кивнул он мне головой.
Фабер жил довольно далеко, на противоположном конце города. Мы долетели туда буквально за двадцать минут, при этом несколько раз только чудом избежав столкновение с мчавшимися нам навстречу автомобилями. Джип затормозил возле старого двухэтажного дома с держащейся на одной петле дверью в подъезде.
– Сначала пойдут они, – сказал Романов, имея в виду двух сопровождающих нас сотрудников охранного агентства. Те скрылись в подъезде.
Вышли они оттуда через несколько минут.
– Все спокойно, – доложил один из них.
Мы поднялись на второй этаж и вошли в квартиру. То, что это было жилище людей мягко говоря небогатых, достаточно было одного беглого взгляда на разорванные на стенах обои, закопченный потолок и мебель, оставшуюся от давно прошедших исторических эпох. Пахло чем-то кислым, скорей всего щами из квашенной капусты.
Фабер, жена и двое детей – все сидели на диване и испуганно смотрели на вторгнувшихся в их квартиру незваных гостей. Посмотрев на Фабера, я вспомнил, что однажды мы с ним встречались; он зачем-то на одну минуту забегал к Алексею. У Фабера было приятное лицо интеллигентного человека; на его большой нос опирались очки с сильной диоптрией.
– Михаил Яковлевич, мы с вами встречались, вы должны помнить меня, – сказал я.
Тот посмотрел на меня и отрицательно кивнул головой, но у меня возникло ощущение, что он узнал во мне брата Алексея, так как он почти сразу же отвел глаза в сторону.
– Я, Владислав Легкоступов, старший брат вашего товарища Алексея. Теперь вы меня вспомнили?
Что-то изменилось в лице Фабера, и он неохотно вновь кивнул головой, только на этот раз подтверждая мои слова.
– Вам нечего нас бояться, мы пришли вам помочь и защитить вас. Нам надо поговорить. Вы в состоянии?
– Да, – едва слышно произнес белыми губами Фабер.
– Лучше будет, если мы будем разговаривать без свидетелей.
– Хорошо, – уже чуть громче проговорил он. – Ася, уведи детей, – попросил Фабер жену.
Жена настороженно посмотрела на нас, но промолчала и выполнила просьбу мужа, уведя свой выводок на кухню. Теперь мы остались втроем: я, Олег и Фабер.
– У нас мало времени и поэтому я буду говорить прямо, – проговорил я. – Я читал протокол вашего допроса. У меня нет сомнений, что все это клевета и что вас вынудили дать эти нелепые показания.
Фабер молча смотрел на нас, но говорить явно не решался.
– Послушайте, Алексей был вашим другом, разве вам не все равно, какая память останется о нем. Я не верю, что вам безразлично, что люди будут думать о нем, как о преступнике.
Что-то в очередной раз изменилось в лице Фабера, и я нутром почувствовал, что он сейчас начнет говорить.
– Я сказал то, как было дело.
Почему-то я был уверен, что он скажет прямо противоположное.
– Этого не может быть, – вступил в разговор молчавший до сего момента Романов. – Вас запугали; скажите они были тут? Грозили вашей жене, детям?
В глазах Фабера одновременно появились сомнение и страх, которые начали воевать друг с другом. Я понимал, как нелегко сейчас этому запуганному и беззащитному человеку, но он должен был выбрать между ложью и правдой, между добром и злом. А я знал по собственному опыту, как тяжело это сделать.
– Вы заблуждаетесь, если думаете, что таким образом защищаете себя и свою семью, – продолжал Романов. – Они не оставят вас в покое. Вы – свидетель, но вы очень ненадежный свидетель, вы можете в любой момент поменять показания. И это их очень беспокоит, им гораздо спокойней иметь подписанный вашей рукой протокол. Когда вы его подписали, то поставили себя в очень опасное положение. Вы понимаете, о чем я говорю?
Я посмотрел на Фабера и понял, что Олег допустил ошибку. Вместо того, чтобы успокоить человека, он еще больше его запугал. Теперь Фабер окончательно не знал, как ему поступит, и сидел на диване полный страха и отчаяния.
– Послушайте, Михаил Яковлевич, ситуация обостряется каждую минуту, – решил взять инициативу на себя я. – В городе предстоят выборы, я – кандидат в мэры. Мои противники хотят любой ценой меня скомпрометировать. Мы предоставим вам свою защиту, но вы должны сказать правду.
Иначе хуже будет не только мне, но в первую очередь вам. Вы больше им не нужны, поэтому вам нужны те, кто могут не дать вас в обиду. Вы друг моего брата, я не хочу, чтобы с вами или с вашими близкими что-нибудь случилось.
При последних словах Фабер вздрогнул. Он по-прежнему колебался, явно не зная, какое принять решение. Я сел рядом с ним и дотронулся до его плеча.
– Ну говорите, как все было.
– Я уже все им рассказал. Ну что вам всем от меня надо! Я больше ничего не знаю. – В его больших глазах показались слезы.
Романов взглянул на него и подошел к окну. Затем показал мне жестом, что все пока спокойно.
– Михаил Яковлевич, вы совершаете роковую ошибку, – сказал я. – Мы действительно вас защитим, у нас есть для этого все возможности. Не думайте, что сильны только они, мы тоже отнюдь не слабаки. Доверьтесь нам – и вам сразу станет легче.
– Мы с вашим братом возглавляли фирму, через которую нелегально переводились деньги с завода, – с каким-то даже странным упрямством произнес Фабер.
– И где эти деньги?! – вдруг раздраженно воскликнул Олег. – Почему вы живете в квартире, где штукатурка сыплется с потолка. Или у вас дом на Багамах, здесь вы только проездом?
– Нет у меня больше ничего.
– Это единственное, что правда в ваших словах.
– Я прошу вас уехать, – вдруг почти решительно сказал Фабер. – Если вы, как вы говорите, не они, вы уедете немедленно.
