– А ну притормози, – вдруг приказал сидевшему за рулем охраннику Романов. – А теперь дай газу. Еще раз сделай тоже самое. Ты видишь, – повернул голову он ко мне.
Я кивнул; то, что за нами следовало две машины, не было никаких сомнений.
– Что будем делать? Отрываться или не обращать на них внимание?
– Отрываться нет никакого смысла. Где ты теперь живешь, они осведомлены. Это мы точно знаем. Знаем даже, кто им это сообщил. Загадка для ребенка?
– Очалов.
– Он, милейший.
– А у тебя неплохо работает разведка.
– Зря что ли деньги получаем, – насмешливо фыркнул Романов, но мне показалось, что моя похвала ему приятна.
До нашего дома-крепости мы добрались благополучно. Наши провожатые удостоверившись, что мы вошли в подъезд, мгновенно развернулись и исчезли в упавшей на город темноте.
Олег задержался у меня в квартире недолго.
– Теперь ты все понял? – спросил он меня.
– Что я должен понять? – притворился я, что не понимаю его вопроса.
– Объясните ему отец Анатолий.
Анатолий задумчиво посмотрел на меня.
– Это были люди «Горца».
– Что за «Горец»?
– Это человек, кому принадлежит власть в поселке. Без его слова там не происходит ничего. Говорят, что даже для того, чтобы жениться, нужно получить у него согласие.
– Он что феодал?
– Думаю, что почище феодала. Скорей диктатор. По крайней мере, власть у него там полная.
– А почему его зовут «Горец»?
– Он родился на «Хуторке», но затем некоторое время жил где-то на Кавказе. Там он совершил преступление, а когда милиция села ему на хвост, то он целый год скрывался где-то в горах. Отсюда прозвище. По крайней мере так рассказывают люди. – Анатолий как-то странно замолчал.
– Мне кажется, ты сказал не все, – проговорил я.
– Я тебе говорил, что это мой приход и несколько раз я с ним встречался.
– И как впечатление?
– Ему очень нравится чувствовать себя полным властителем в поселке. Он очень жестокий, хотя по своему справедливый человек. Живет и других заставляет жить по законам, естественно, не по тем, что написаны в уголовном кодексе.
– Да, это так, – подтвердил Олег. – У нас есть на него неплохое досье. И не только на него. Ты еще познакомишься с ними. А теперь я вас покину. Полагаю, этой ночью ничего не случится.
Мы остались с Анатолием одни. Я пошел на кухню, поставил чай. Холодильник кто-то заботливо набил продуктами, но возиться с их приготовлением мне не хотелось. Я пошел по легкому пути, сделал несколько бутербродов и привез все это на сервировочном столике в комнату. Мы молча принялись за еду.
– Как, по-твоему, прошла встреча? – спросил я.
Анатолий выглядел задумчивым и даже встревоженным.
– Ты очень хорошо говорил. Молодец. Но тебе не кажется, что ты наобещал слишком многого. Этих людей все привыкли обманывать; они давно потеряли всякую надежду и цепляются за любого, кто готов их обнадежить в очередной раз. Беда сделала их в каком-то смысле детьми.
– Но если я стану мэром, я собираюсь выполнить все свои обещания. И этот «Горец» не будет там больше властвовать, поселком будут управлять люди, которых назначу я.
– Если ты думаешь, что никто не пробовал навести там порядок, то ты ошибаешься.
– Постой, ты говоришь о себе.
– Когда я получил там приход, я стал подыскивать людей, которые могли бы противостоять «Горцу» и его банде.
– И что было дальше?
– Я никого не нашел, все отказывались. А потом пришли они ко мне во главе со своим предводителем. Он был настроен решительно, приставил мне нож к горлу. Нет, я не испугался, это не первый раз, когда я видел бандитский нож рядом с собой. Но я понял, что все абсолютно безнадежно. Здесь на земле нет силы, способной покончить с властью «Горца».
– Посмотрим, есть ли такая сила или нет.
– Он беспощаден. Несколько человек поднимали против него бунт.
Никто не знает, где они теперь. Они просто исчезали, как тени после захода солнца.
– Ты хочешь меня запугать.
– Нет, но ты должен ясно представлять, с кем тебе придется сразиться. Если ты к ним попадешь, пощады не жди.
– Но я же не буду один. Ты видишь сколько нас.
– Да, Романов серьезный человек. Они его и его ребят боятся.
– Но ведь и ты будешь рядом.
– Да. А теперь мне пора уходить.
– Не лучше ли позвонить домой и сказать, что ты остаешься ночевать у меня. Сейчас ночь, идти по темному городу опасно.
– Для меня нет. Пока мне никто в этом городе ничего не сделает. Так что до свидания.
Я проводил гостя до дверей, затем подошел к окну. Через несколько минут я увидел, как вышел Анатолий из подъезда и зашагал по улице. Затем его фигура поглотила темнота. Я подумал о том, что сегодня я сделал первый серьезный шаг на пути к цели. И судя по реакции противника, он удался.
Глава двенадцатая
Каждый день теперь я выступал на очередном митинге или просто встречался в кинотеатре, в красном уголке ЖЭКа или еще где-нибудь с жителями. И с каждым днем я лучше узнавал, чем живут люди, что происходит в городе. Картина, открывающая мне, превосходила все самые пессимистические представления; я оказался в царстве беспредела, жестокости, насилия, пороков. Никогда не забуду посещение клиники, где лечились местные наркоманы: в основном молодые парни и девушки, многие из них попали на больничную койку прямо со школьной скамьи. Я знал, что эпидемия наркомании во всю свирепствует среди местной молодежи, что город давно стал важным перевалочным пунктом наркопотока, что местная наркомафия получает благодаря этому огромные средства. Но когда я увидел эти измученные, намного раньше положенного срока состарившиеся лица и тела, мне стало не по себе. А ведь чего мне только не приходилось видеть в жизни.
Каждый день я встречался с жителями, и каждый день собирался мой предвыборный штаб. И всякий раз я мысленно благодарил Вознесенского за подбор людей. Это были, в самом деле, отличные знатоки местных проблем, снабжавшие меня перед очередной встречей с избирателями полезными материалами и фактами из местной жизни. Это позволяло мне говорить с людьми не просто обо всем, а именно о том, что их непосредственно волнует. Этот прием срабатывал великолепно; все видели, что к ним явился человек, знающий, что происходит у них, а значит и знающий, что надо делать, чтобы этого бы больше не происходило.
Единственным сотрудником моего штаба, с которыми у меня никак не налаживался контакт, была Ксения. На заседаниях она обычна сидела молча, говорила исключительно только по делу причем каким-то странным ироничным тоном, словно сама сомневалась в ценности своих рекомендаций. Я пытался понять, чем вызвано такое ее поведение, анализировал возможные причины, выдвигал мысленные версии, но ни к каким определенным выводам прийти так и не мог. Ее отношение к происходящему было непонятным; оно что-то скрывало, но что – я не знал. И не имел никакой возможности выяснить, так как едва завершались наши штабные посиделки, как она стремительно исчезала, не оставляя мне никакого шанса поговорить с ней в неформальной обстановке.
