Проснулся я в хорошем настроении. Мне казалось, что предвыборная кампания протекает успешно, избиратели настроены ко мне благожелательно, видя во мне единственного их защитника. Зазвонил телефон, я снял трубку и услышал голос Вознесенского. С тех пор, как началась предвыборная эпопея, мы не виделись с ним и даже не вели телефонных переговоров. Хотя я не сомневался, что он внимательно следит за всем, что происходит.
На этот раз он был очень короток.
– Приезжайте ко мне, нам надо поговорить. Машина выехала.
Когда я вошел в дом Вознесенского, то рядом с ним к своему удивлению увидел Ксению. Она посмотрела на меня, слегка кивнула головой, затем отвела глаза в сторону, как бывает, когда вошедший человек тебя не интересует.
– Садитесь, Владислав Сергеевич, рассказывайте, как у вас дела? – спросил Вознесенский.
– Мне кажется, хорошо, компания проходит успешно.
– Вы полагаете, а вот у нас другие сведения. Желаете ознакомиться?
Вознесенский протянул мне несколько листков. Это были протоколы опроса общественного мнения. К своему изумления я обнаружил, что мой рейтинг, взметнувшийся в первое время круто вверх, в последние дни почти также круто стал пикировать вниз.
– Ничего не понимаю, вы уверены в объективности этих сведений? – спросил я.
– К сожалению, да.
– Но что происходит?
– Ксения, объясните, пожалуйста, Владиславу Сергеевичу ситуацию.
– Я провела примерно такой же опрос среди журналистов. Результаты схожи, – сказала Ксения и едва ли не первый раз посмотрела мне в глаза.
– Но почему?
– Вам перестали верить. Вы слишком беззаботно бросаетесь громкими словами, обвинениями, обещаниями. Вы перебрали, как в игре в очко, – пояснил Вознесенский. – Я правильно излагаю суть дела, Ксения?
– Абсолютно, Борис Эдмондович. Об этом как раз мне и сказали знакомые журналисты. А это, поверьте, весьма точный барометр.
– Я верю, – хмуро произнес я.
Я вдруг подумал, что они кажется правы, в последнее время я явно вошел во вкус и стал несдержан в словах. Я обнаружил в себе ораторский талант и, потрафляя ему, нередко перегибал палку, ради красного словца мог сказать или пообещать гораздо больше, чем в состоянии был выполнить.
– Что же делать?
– У нас есть одно предложение, – сказала Ксения. – Мы хотим устроить теледебаты с нашим противником и в присутствии прессы.
– Вы будете их вести? – посмотрел я на Ксению.
– Больше в городе некому, она главная и единственная у нас телезвезда, – заметил Вознесенский и как-то странно посмотрел на Ксению.
– Когда состоятся мои телесмотрины?
– Скоро, – сказал Вознесенский. – От вашего имени мы послали приглашение принять в нем участие «Голландцу», то бишь Голландцеву. Но вы должны тщательно к ним подготовиться, кто на них одержит победу, тот считай и выиграл выборы. За вашими дебатами будет следить весь город.
– Кто же меня будет готовить?
– Как кто, наша дорогая Ксения. Или у вас есть возражения? – Вознесенский едва заметно усмехнулся.
– Никаких.
– Сейчас Ксения нас к большому огорчению покинет, у нее запись телепередачи, но вы совсем скоро встретитесь. Так? – повернулся Вознесенский к ней.
Ксения кивнула головой. Перед тем как выйти, она на секунду задержалась в дверях, бросила взгляд на Вознесенского, при этом проигнорировав меня, и исчезла.
Во всей этой сцене, в состоявшемся разговоре было что-то странное и не совсем понятное. Меня не покидало ощущение какой-то тайной связи, которая существует между Ксенией и Вознесенским. Но я понимал, что любопытство тут неуместно.
– Она замечательный человек, – сказал вдруг Вознесенский, когда мы остались одни. – Мне кажется, вы не очень ладите.
– Это не совсем то слово. Она дает мне все время понять, что я для нее как бы не существую как личность, мужчина, наконец.
– Вот как, – задумчиво произнес Вознесенский. – Вас это обижает?
– Она слишком красива, чтобы не обижаться на такое к себе отношение.
Мне показалось, что Вознесенский хотел что-то сказать, но в последний миг передумал.
– Я думаю, что как женщина она просто сохраняет некоторую осторожность, – произнес он. Но я был почему-то убежден, что мысленно он произнес совсем иные слова.
– Может быть, – подыграл я ему.
– Меня очень встревожили эти опросы, – вдруг перевел он резко разговор на другую тему.
– Да, неприятно. Для меня их результаты тоже неожиданны.
– Вы увлеклись самим собой, люди это почувствовали и перестали вам верить. И, кроме того, идет мощная контпропаганда. Во всю используют имя вашего брата. Вот почитайте эту статью. – Вознесенский взял с журнального столика газету и протянул ее мне.
Мне не надо было искать статью, она просто не могла не броситься в глаза. На первой странице составленный из огромных букв заголовок гласил; «Родной брат крупного вора мечтает превзойти его». Я пробежал глазами по строчкам. Содержание материала было банальным и предсказуемым; в нем излагалось дело Алексея, как злостного расхитителя заводской собственности, а дальше шли злобные нападки на меня.
– В свое время я хотел купить эту газетку, но у меня ничего не получилось, – сказал Вознесенский. – Я получил отлуп и отступил. Как оказалось, напрасно, надо было искать подходы.
– Нельзя же скупить все газеты в городе.
– Эту надо было, она одна из самых читаемых. Против вас разработана целая стратегия борьбы, которая уже началась осуществляться. О вас собирается информация, на вас ищется компромат. Их эмиссары отправились повсюду, где вы когда-то бывали.
– Им придется много попутешествовать, судьба заносила меня в самые разные места. И подчас очень далекие.
– Не иронизируете, все гораздо серьезней. Вам следует предпринять кое-какие ответные меры.
– Что вы имеете в виду?
– Нужно позаботиться о тыле. Вы не понимаете?
– Не совсем.
– Ваша бывшая жена и сын, уверенны ли вы в их безопасности?
Я молчал, обдумывая возникшую ситуацию.
В комнату вошел Романов.
– Мы обсуждаем положение с бывшей семьей Владислава Сергеевича.
– Очень своевременно. У нас есть информация, что та сторона тоже вентилирует этот вопрос.
– Ваша жена и сын должны уехать, лучше всего за границу, – сказал Вознесенский. – Деньги для этого путешествия вы получите.
– Я не могу их принять, это не финансирование предвыборной кампании.
– Именно финансирование. Если с ними что-то случится, у вас будут связаны руки. Диктовать условия станут они.
