Я вернулся в комнату, Григорий в той же позе сидел в кресле.
– Давай, будем ужинать. Может, хочешь выпить?
– Нет, спасибо, я на работе.
У него есть чувство юмора, отметил я.
Григорий взял бутерброд и, целиком засунув его в рот, начал энергично жевать. Путь к сердцу мафиози лежит через его желудок, невольно подумал я.
– Давай порассуждаем, – предложил я ему заняться непривычным делом. – Если ты залез сюда, рискуя своей карьерой и даже жизнью, значит ты хотел со мной поговорить о чем-то весьма важном.
Григорий кивнул головой.
– А в ситуации, когда разговор может стоить жизни, то уж если говорить, то говорить искренне. Иначе какой в этом смысл.
Григорий снова кивнул головой, так как говорить он не мог – его рот был забит очередным бутербродом. Наконец он проглотил последний кусок; я же терпеливо ждал, когда он насытится. После чего я пододвинул ему чашку с чаем.
– Говори, я тебя внимательно слушаю.
Но хотя рот Григория был уже свободен от еды, говорить он не спешил. Вместо этого он как-то непонятно – не то тревожно, не то с опаской посматривал на меня.
– Ладно, тогда начну я. Ответь, почему ты в этой компании?
– А что еще делать в этом городе, – как-то даже тоскливо протянул Григорий. – Идти на биржу за пособием.
– Ну, дел тут довольно много, город от ветхости и от того, что им никто не занимается, разваливается по частям. Так что работы хватит на всех.
– Да, выходит, что не на всех. Я на механическом работал, наш цех закрыли и всех до одного уволили. Полгода я был без работы, без денег. Куда я мог еще идти?
– Ну, хорошо, обстоятельства загнали тебя к Григору и его сотоварищам. Ну а дальше-то что?
Григорий посмотрел на меня, но промолчал.
– Кажется, я тебя понимаю, ты бы хотел, чтобы на этот вопрос я бы ответил за тебя. Или предложил бы тебе абсолютно чистую работенку, естественно, за хорошие деньги, к которым ты уже привык на своей работе. Я по себе знаю: к большим деньгам привыкаешь почти так же сильно, как к наркоте. Но ты же понимаешь: так не бывает.
– А как бывает? – внезапно подал голос Григорий.
– Не знаю, у каждого по-разному. Мне о тебе почти ничего неизвестно. На тебе что-нибудь весит?
Григорий явно медлил с ответом. Я понимал его, от того, что он сейчас скажет, будет многое зависеть в его судьбе.
– Ничего на мне не висит.
– Григорий, мы не дети, и ты пришел ко мне не из собеса. Если ты не хочешь говорить правду, нет смысла вообще ни о чем говорить.
– Но это правда, ни в чем таком я не замешен. Всякое, конечно, были, но я никого не покалечил, ни тем более убил. Насколько было возможно, я избегал участвовать в делах, старался быть просто охранником. Но не всегда получается, у него дисциплина железная, как в десантных войсках.
– Ты был десантником?
– Да.
– Послушай, Григорий, я не прокурор и не судья, и я не могу обещать тебе никакой амнистии. Наоборот, я считаю и буду добиваться того, чтобы каждый получил бы по своим деяниям. Поэтому что тебе делать, это вопрос твоей совести. Решай сам. Мне очень нужна твоя помощь, но покупать ее я не собираюсь, Иначе, чем я буду отличаться от твоего хозяина. Все кто работают на меня, делают это добровольно, потому что понимают, так дальше жить нельзя, иначе тут всех перережут. Не мне тебе говорить, что город оказался в руках уголовников. И мы должны отнять его у них. И делаем это не за деньги и не за награды. По крайней мере, я. У меня погиб мой любимый брат, думаю, ты знаешь эту историю. Но речь идет не о мести; месть ничего не изменит, нужно рубить дерево под корень, а не отрубать отдельные сучья. И твой хозяин это понимает и поэтому готовится к смертельной борьбе. И рано или поздно тебе придется решать, в каком ты лагере.
Я ждал, что он мне ответит, но его слова несколько обескуражили меня своей житейской обыденностью.
– Могу я закурить? – спросил Григорий.
– Кури.
Наше молчание длилось ровно столько, сколько понадобилась Григорию времени для того, чтобы выкурить сигарету.
– Спрашивайте, что вы хотите знать? – сказал он.
– Прежде всего – твой статус. Какую должность у них занимаешь?
Григорий пожал могучими плечами.
– Моя главная задача – охранять шефа. У него есть несколько специальных групп, которые постоянно меняются; вот они его и охраняют. Ну не только это, приходиться делать то, что прикажут.
– Сейчас тебе приказали следить за мной?
– Да. Я знаю не так много, как бы вам хотелось. Нас не посвящают.
Иногда мы даже не знаем до последней минуты, куда и зачем едим. Говорят на месте, что надо делать.
– Я смотрю, у вас серьезная контора. Только трудовые характеристики не пишет и не выдвигает на получение орденов за заслуги перед отечеством. Ладно, скажи мне вот еще о чем. Помнишь, там, в поместье твоего шефа я схватился с одним из ваших. Ты знаешь его?
– Я с ним практически не знаком. И никто у нас в группе его не близко знает. А зовут его все Монахом, кажется по фамилии Монахов. Он очень осторожный, он никому не подчиняется, не входит ни в одну группировку. Никто не знает, где он живет, что замышляет. Он имеет дело обычно с самим шефом. А какие у них дела, про то неизвестно. Про него говорят, что он жестокий и беспощадный и что ему нравится играть со своими жертвами. Говорят, что на нем ни одно «мокрое» дело. Больше ничего о Монахе не знаю.
– Что ж, для начала это уже кое-что. Скажи, как ты полагаешь, полтора часа назад меня едва не задавил один джип. Кто это мог быть?
– Не наши, никого больше тут нет. – Григорий задумался. – Сегодня здесь рядом с вашим домом я встретил одного парня, вроде бы про него говорили, что он из команды этого Монаха.
– Ты думаешь, Монах тоже за мной приглядывает?
– А что тогда тут делал этот парень?
– Логично. Скажи, в ближайшие дни ничего очень шумного не затевается?
– Про то мне неизвестно. Могу только сказать, что вчера ночью у шефа было нечто вроде совещания, собралось несколько «авторитетов». А вот что они обсуждали… Я за дверью стоял.
– Жаль, что за дверью. – Я посмотрел на часы. – У нас остается мало времени, скоро появится твой сменщик. Давай заканчивать. Когда ты понадобишься, как мне тебя найти?
Григорий отрицательно покачал головой.
– Никак. Это слишком опасно. Если у меня появится необходимость, я сам вас найду. Но только не думайте, что я с вами. Вовсе нет.
– С кем же тогда?
Какое-то время Григорий молчал.
– Не знаю, – сказал он, вставая. – Я пойду. Спасибо за чай.
