– Пусть будет по-вашему, мне все равно.
– Замечательно. Тогда до скорой и, надеюсь, приятной встречи.
Внутри трубки застучали короткие гудки. Я положил ее на аппарат, а сам подошел к окну, отогнул занавеску. На улице было тихо и спокойно, кроме греющей на солнце собаки никого не было видно. Что означает этот странный звонок и эти странные предосторожности? Неужели мне что-то угрожает? Вряд ли те, кто покушались на меня в первый раз, хотят меня добить. Сейчас я не представляю для них никакого интереса, я абсолютно нищ и гол, как лишенный всего узник. Но с другой стороны так мыслю я, а вот они могут быть совсем иные резоны.
Я посмотрел на телефон, но он пока молчал. Странный звонок, зачем я понадобился Вознесенскому? Он – богач, я – бедняк. Может быть, его интересуют мои московские связи? Или что-то совсем другое? У меня было чувство, что его желание встретиться с моей персоной связано с событиями в городе. Не он ли поместил меня в этот комфортабельный больничный номер? Если это так, то он же и оплатил счет. А что если это он организовал покушение на меня и сейчас хочет добить хотя бы из предосторожности; а вдруг я захочу отомстить за смерть брата? Его просьба о том, чтобы я никуда не ходил, никому не сообщал об этом приглашение, как раз идеально встраивается в эту схему. Что ему стоит меня убрать, а труп спрятать. И тогда я буду числиться не как убитый, а как пропавший без вести.
Меня вдруг прошиб холодный пот: ехать или не ехать? Всего лишь от одного решения зависит моя жизнь. И если я ошибусь, то расплачусь за оплошность сполна. Я попытался промотать назад мысленную пленку нашего разговора. Одна фраза в нем меня заинтересовала больше всего. Как же он сказал: лучшие всегда погибают первыми. Что он имел в виду: мою смерть? Или его слова имели несколько иной, более широкий смысл? Но если так, кто же в таком случае лучший? Маловероятно, что он имел виду Алешу, он погиб случайно, бомба ошиблась в выборе своей жертвы. Скорей всего речь шла о грядущих смертях. Вряд ли ее конвейер остановился на моем брате. Меня вдруг пронзило предчувствие, что та страшная история, которая началась со взрыва у дверей моего магазина, не закончилась, а только-только начинается. И пока написан лишь ее кровавый пролог.
Хотя я ждал звонок, но когда он прозвенел, то невольно вздрогнул. Я так и не принял решение: ехать мне на встречу с Вознесенским или нет? Или все же принял, только пока боюсь сказать себе об этом.
Я подошел к окну, осторожно посмотрел на улицу. В этот момент, поднимая густой шлейф пыли, показался обещанный джип. Он резко затормозил перед моим подъездом. Я бросился на улицу, даже не закрыв дверь на ключ. Впрочем, в этом не было особой необходимости. Если мне не суждено вернуться в эту конуру, то запирать ее не имеет никакого смысла. Но даже если и вернусь, воровать там все равно абсолютно нечего.
Я влетел в машину и шлепнулся на заднее сиденье. Кроме шофера впереди сидел еще какой-то мужчина. Наши глаза встретились в зеркале, и в эту же секунду мощный мотор джипа взревел и стремительно понес нас по дороге.
Хотя я ни разу не был у Вознесенского, но знал, где находится его дом. Он располагался на окраине города, в тихом уютном районе, рядом с большим лесом, который тянулся на многие километры. Если надо спрятать труп, то лучшего места и не сыскать; в этой чащобе его отыщут не скоро, если вообще когда-нибудь обнаружат. Разве только что археологи через много сотен лет.
Но машина направилась в прямо противоположную сторону от дома Вознесенского, она кружила по улицам, и я никак не мог определить направление нашего движения. Судя по всему, водитель и его сопровождающий проверяли: нет ли за ними «хвоста». Все эти шпионские страсти казались мне преувеличенными и даже немного смешными. И опасными. По опыту я знал: когда люди начинают верить в серьезность собственных игр, они совершают массу оплошностей и глупостей, они сами загоняют себя в ловушку, из которой бывает потом очень трудно выбраться.
Наконец люди Вознесенского убедились, что слежки за нами нет, и джип уже прямым ходом помчался к его дому. Через пятнадцать минут мы остановились возле высокого каменного забора с массивными из сплошных железных плит воротами.
– Приехали. – Это было первое слово, которым угостили меня мои спутники за все время нашего совместного путешествия.
Ворота отворились, и машина въехала внутрь участка. Я вылез из автомобиля и осмотрелся. Я стоял возле красивого каменного трехэтажного дома, который смотрел на меня настороженными глазами зарешеченных окон.
– Пойдемте, – сказал сидевший рядом с водителем мой спутник.
Дверь автоматически отворилась, и мы вошли в дом. Хозяин уже ждал нас; он стоял посреди большого зала и широко и приветливо мне улыбался.
– Рад вас видеть, – сказал он и протянул мне руку.
Мы обменялись рукопожатием. Я с интересом разглядывал этого человека. На вид ему было лет пятьдесят. Мы были с ним примерно одинакового роста, то есть метр восемьдесят сантиметров. У него было приятное и в тоже время волевое лицо; такие лица очень нравятся женщинам, а также продюсерам боевиков, так как идеально подходят на роли благородных и отважных героев голливудских фильмов, которые благополучно проходят через шквал огня и кавалькаду немыслимых испытаний, борясь за торжество добра и справедливости и в конце картины вдобавок ко всему завоевывают любовь главной героини, которую плюс к этому джентльменскому набору спасают от верной гибели. Правда фигура Вознесенского не полностью соответствовала этому стандарту, она немного растолстела, что несколько смазывало общее впечатление и вступало в некоторое противоречие с образом героя-любовника.
– Пройдемте за мной, – пригласил он меня.
Мы поднялись по лестнице на второй этаж и оказались в небольшой комнате. Мебели в ней было совсем немного: несколько кресел, в углу на тумбочке стояли телевизор и видеомагнитофон. Но это все я увидел чуть позже, так как в первое мгновение мое внимание привлек совсем другой объект; весь стол был уставлен закусками. Я не сомневался, что все это было специально подготовлено к моему тут появлению.
Вознесенский плотно прикрыл дверь и показал мне на кресло возле стола. Мы сели напротив друг друга.
– Пожалуйста, угощайтесь, дорогой Владислав Сергеевич. Этот стол специально сервирован к вашему визиту, – подтвердил Вознесенский мою догадку. – Предлагаю выпить за знакомство. Вы не возражаете?
– Нет, с удовольствием выпью.
– Тогда позвольте за вами поухаживать и налить водочки.
Вознесенский наполнил мою рюмку, сам же плеснул себе из графина сока. Поймав мой взгляд, он улыбнулся.
– Не думайте, что я собираюсь вас напоить, а сам остаться трезвым, просто врачи запретили мне употреблять крепкие напитки. А когда-то я их весьма любил и могу вас уверить, что это чувство было взаимным, – рассмеялся он. – К сожалению, в последнее время дает сбои печень. Но мысленно я пью с вами водку и завидую вам.
Я выпил и посмотрел на Вознесенского.
