Немного поев и почувствовав некоторое облегчение, Анжелика откинулась на диван. Теперь она была готова к очному поединку.
– Я требую объяснений, и я требую освобождения, – заявила она. – На каком основании меня похитили?
– А на каком основании вы похитили Мариам? Ее отец провозгласил вас своим личным врагом. А знаете, как у нас поступают с личными врагами? Если я отдам вас ему, то вы будете завидовать мертвым.
– Я похитила Мариам, потому что ваши обычаи не позволяет женщине развивать свои дарования. А это с моей точки зрения настоящее преступление.
– Эти обычаи освещены тысячелетней традиции и нашей священной книгой. И не вам судить о них. Они основа нашего общества, нашего прошлого, настоящего и будущего. И мы не позволим никому их разрушить. Вы даже не представляете, на что вы покусились.
– Почему же не представляю, очень даже представляю. И считаю, что поступила совершенно правильно. От того, что традициям тысяча лет, и они освещены вашей священной книгой, это ничуть не меняет их ужасную суть. А оправдать можно все, что угодно. Тем более, когда в качестве аргумента используется не разум, а сила и древние устои, которые выглядят в наше время нелепо. Вы даже не можете понять, что, подавляя женщину, вы подавляете самих себя. Ничего кроме презрения такие, как вы, вызвать не способны.
Анжелика увидела, как побледнел эмир, гнев за считанные мгновения овладел им, и он вскочил на ноги. Но все же он сумел овладеть собой и снова сел на диван.
– Вам придется многому переучиться, много переосмыслить, многие понять заново, – вдруг усмехнулся он. – Вы еще, кажется, не совсем ясно поняли, что с некоторого момента ваша жизнь кардинально изменилась. Вы здесь у меня, а не в Париже и не в Москве, и вам придется освоить нормы поведения, которые приняты в нашем обществе.
– Этому не бывать, – заявила Анжелика. – Ваша беда в том, что вы привыкли иметь дело с рабами, с людьми, полностью зависимыми от вас. И вам кажется, что стоит применить силу, топнуть ногой и любой станет послушным вашей воли.
– Если вы полагает, что первые, кто произносит такие слова, то вы ошибаетесь. Я их тут уже слышал. Но затем всякий раз людям под влиянием разных обстоятельств приходилось менять свои взгляды и поведение. И однажды это случится и с вами. Уверяю, ждать придется совсем недолго.
– Уж не намерены ли вы меня заставить отказаться от моих убеждений с помощью пыток?
– Вы прекрасны, как гурия, один взгляд на вас заставляет таять от восхищения. И испортить это зрелище с помощью пыток? Нет, я не враг самому себе. Мне вы нужны, чтобы возбуждать в себе восторг, преклонение перед вашей красотой. Можете не беспокоиться, пытки вам пока не грозят. Вы станете покорной и без них, когда поймете, что отсюда вам уже никогда не выбраться. Я хочу, чтобы вы родили бы мне детей, много детей. Это будет самые прекрасные дети на свете.
– Я не намерена вам никого рожать. Я замужем, и если захочу иметь еще детей, то рожу их только от своего мужа.
– Я вам настоятельно рекомендую предать забвению прежнюю жизнь. Считайте ее наподобие миража в пустыне. Да и зачем вам она. Вы будете окружены такой роскошью, которая вам и не снилась. Когда вы с головой погрузитесь в нее, вы обо всем забудете. Роскошь убивает память, сожаление и даже любовь к свободе, – откровенно усмехнулся он. – Именно для таких женщин, как вы, и существует роскошь. Без вас она теряет большую часть смысла.
– Боюсь, что вынуждена вас разочаровать, я не тот человек, которого можно этим купить.
– Вы просто не знаете, что вас ожидает.
– Мне абсолютно все равно.
– Послушайте, Анжелика, вы должны знать: я не тороплив, мы сыны пустыни умеем ждать, медленно, подобно каравану верблюдов, идти за событиями. Но мое терпение и не бесконечно, я понимаю, что все должно созреть. А для этого надо время. И если я вижу, что его лимит исчерпан, я начинаю действовать совсем по-другому. Не принуждайте меня к таким поступкам.
– Вы мне угрожаете?
– Здесь все подчиняется моей воли. И никаких исключений из правил тут не бывает.
– Разве вы не хотите, чтобы я вас полюбила? – Вопрос прозвучал столь неожиданно, что и Анжелика и эмир даже опешили. Но через секунду она поняла, что это были именно те слова, которые должны были бы прозвучать. – А ведь вас ни одна женщина не любила, невозможно любить мужчину, который признает в отношениях с женщинами только насилие и произвол. Даже если вы меня и сломите, вы ничего от этого не получит, потому что будете нелюбим и презираем. И с этим уже ничего не поделать. Это как клеймо, которое не смоешь и не вырежешь. Неужели вам не хочется, хотя бы раз в жизни ощутить дыхание любви? Если это так, то вас лишь можно пожалеть. Несмотря на власть и могущество, вы бедный и несчастный человек. Вам не доступно то, что испытывают миллионы людей и что делает их по-настоящему счастливыми. И виноваты в таком положении только вы сами. Но если вас не любила ни одна женщина, то вы не мужчина, а самец.
Если в первый раз эмиру удалось сдержать гнев, то сейчас он словно гной, прорвался сквозь все заслоны. Он вскочил и заметался по комнате.
– Берегитесь, никто не смеет разговаривать так со мной. У нас есть закон, по которому за оскорбление правителя человек может быть приговорен к смертной казни.
– А вы еще и трус, вас даже страшит, если кто-то плохо о вас отзовется, – подлила Анжелика масла в огонь. – Какой же вы никчемный человек. – Она шла ва-банк, ясно сознавая, как сильно рискует. Этот человек никогда еще не слышал ничего подобного о себе. По крайней мере, здесь, у себя дома. И достаточно одного его слова, чтобы раздавить ее как клопа. Но в этой ситуации это был единственный способ оказаться с ним на равных.
Эмир все же сумел овладеть собой.
– Мы еще вернемся к этому разговору, – произнес он почти совсем спокойно. – А пока обещайте, что не будете отказываться от пищи. Я же выполнил вашу просьбу.
– От пищи я отказываться не буду, это единственно, что я вам обещаю, – заверила Анжелика.
– Мы скоро встретимся, – пообещал эмир. Как и во время их первой встречи, он так же быстро вышел из комнаты.
Вместо него появился Джамаль.
– Мне приказано отвести вас в ваши покои, – сообщил он.
Анжелика снова оказалась в своей комнате. Только за время ее отсутствия она разительно переменилась и была вся обставлена мебелью. И какой мебелью! Верне, эта была даже не мебель, а произведения мебельного искусства, выполненных из самых ценных пород деревьев. Теперь это помещение напоминало скорей музей, на экспонаты которого можно долго любоваться.
– Вам тут нравится? – поинтересовался Джамаль.
– Да, тут великолепно. Но это ровным счетом ничего не меняет. Я все равно нахожусь тут в заточении. Я не могу распоряжаться собой по своему усмотрению. И если эмир полагает, что меня этим можно купить, то это не так. Садись, – пригласила его Анжелика.
