Да, Оболенские такие. Непредсказуемые…
Глава VI
С оболенскими не скучно
Утром, едва лишь прекрасное деревенское солнце поднялось над верхушками далекого леса, Алешка пнул меня в бок:
– Хватит спать, пошли на охоту.
Я похлопал глазами и поскреб затылок. Вроде бы никакой охоты мы не планировали. На мышей, что ли?
– Пошли на озеро, – уточнил Алешка. – Тетя Зина вчера мечтала: «Чтой-то мне карасика жареного хоца». – Это он точно изобразил. – Караси за зиму соскучились по червякам и мятому хлебушку.
Я могу проспать контрольную, могу проспать какой-нибудь поход на культурное мероприятие, даже если бы Ирка Орлова пригласила меня на свои прыжки в воду, я мог бы проспать. Но рыбалку на нашем озере – ни за что! Ни за контрольную, ни за Ирку с прыжками.
Алешка молодец! И червей накопал, и хлеб намял с подсолнечным маслом, и даже маму с тетей Зиной не разбудил. И удочки приготовил. И пакет с оладушками. Я прихватил только еще банное полотенце. Мы наверняка искупаемся. А Лешка у нас такой худенький, что после купания от него остаются лишь пупырышки с мурашками.
Наш поселок еще мирно дремал под восходящим солнцем, только в Пеньках хрипло встречали раннее утро местные петухи. И наши синички впустую стучали в донышко кормушки.
Мы добрались до нашего места и быстренько забросили удочки. У Лешки-везунчика клев начался сразу. Над водой еще стелились остаточные клочья ночного тумана, еще молчали невыспавшиеся лягушки, еще не плескали воду щуки в своей голодной охоте, а у Лешки уже водили и топили поплавок увесистые караси. Он быстренько снимал их, трепещущих:, с крючка и небрежно сбрасывал в ведерко с водой. Каждый раз там поднимался бурный фонтан, потом все успокаивалось – пойманные караси думали: а что дальше?
Что с ними будет дальше – это мама решит. А Лешка вдруг воткнул удилище в мокрый песок, сел на бревнышко, достал из пакета с оладьями небольшой блокнот и положил его на коленку.
– Это что? – глянув краем глаза, спросил я.
– Домашнее задание, – буркнул Алешка. – По физкультуре.
Туман поднялся высоко над водой, таял в небе, и сквозь него ярким пятном светился солнечный шар. В прибрежных камышах чавкали караси за утренним завтраком. Парили над озером крикливые чайки, стригли воду стремительные ласточки. У меня тоже пошел хороший клев.
Было очень тихо, как всегда ранним утром. Только за оградой виллы гулкими басами взлаивали сторожевые псы.
– Купнемся? – спросил я Алешку.
– А то! – Он положил блокнот на камень. Утренний ветерок торопливо его пролистал. И мне стало интересно:
– Что за фишка, Лех? Кто тебя такой домашкой загрузил?
– Капитан Павлик. Он, Дим, увидел мои рисунки и обалдел. И сказал: Леха, тебе нужна практика. И подарил мне блокнот. Еще в Москве, когда мы в машину садились. Сказал, что я должен это… набить…
– Лицо? Кому?
– Руку, Дим. Он говорит: тренируйся. И как увидишь нового человека, ты его зарисуй. Это, говорит, очень полезно.
Вот только кому? Что-то в моей туманной голове стало проясняться.
– Дай-ка посмотреть.
Я стал листать блокнот. Круглая рожа с узенькими глазками.
– Это кто?
– Это, Дим, Пупс. Который к тете Зине заходил. Она мне подсказывала, а я рисовал.
Понятно: словесный портрет!
Следующий рисунок. Лицо худое, неприятное.
– Это Хмырь из магазина.
Еще одно лицо я узнал без всякой подсказки. Вчерашний дядька-логотип. Здорово Алешка его схватил. Рисунок, конечно, неподвижный, а глазки бегают.
– А это ты, Дим. Только не обижайся. Ты в это время спал. Поэтому у тебя рот распахнут. И лицо глупое.
– А у тебя, конечно, умное, когда ты спишь?
– А я знаю? Я почему-то себя ни разу не видел спящим.
Я отдал ему блокнот. Смотал, без всяких слов, свою удочку.
– Дим, ну ты чего? Ты не расстраивайся. Ты радуйся, что тебя Ирка не видела с таким лицом. Да ладно тебе…
Довольно скоро я пожалел о том, что обиделся на смешной рисунок и напрасно не поинтересовался Лешкиным альбомом более внимательно.
– Завтракать! – сказала мама, когда мы вернулись.
– Щас! – живо отозвался Алешка. – Только лягушек отловим.
– Я не буду их есть! – взвизгнула тетя Зина.
– А мы вам и не дадим, нам самим мало.
Тетя Зина с ужасом взглянула на маму:
– А мыши, подруга?.. Тоже?..
– Еще не знаю, – вздохнула мама. – Но я, вообще-то, блинчиков с мясом нажарила. Нам с тобой хватит. А уж они… – мама пожала плечами. – Как хотят…
Тетя Зина повеселела и даже помогла Алешке отловить лягушек. Мама смотрела на них с отвращением. И на лягушек, и на ловцов.
После завтрака Алешка побежал в поле – кормить Акимычей, а когда вернулся, выплеснул из ведра утренних карасей в наш «бассейн».
– Это, Дим, – объяснил он, – у нас такой запас будет. Голод настанет – а у нас караси под рукой.
Запасливый, как кот Матроскин.
– Засада сработала, Дим! – вдруг взвизгнул Алешка. – Попалась, моя красавица!
Я взглянул на мышеловку – в ней металась бурая полевка.
Алешка мигом взлетел на дерево и снял мышеловку. Ворвался в дом в буйной радости.
Мама мгновенно вскочила на табуретку, а тетя Зина вместе со своим вязаньем выскочила за дверь.
– Убери эту гадость! – прокричала мама. – Сейчас же!
– Мам, – искренне удивился Алешка, – ты же лягушек боишься, а не мышей.
– Лягушек я не боюсь – я их не люблю.
– А куда я ее дену?
– На помойку.
– Жалко, мам. Там ее крысы съедят.
– И на здоровье.
– Ладно, отнесу Акимычу.
Мама ужаснулась, не сходя с табуретки:
– И он что, будет есть эту гадость?
– Не тому Акимычу, другому. А вообще, мам, они очень полезные и сытные. Один ученый в тундре три месяца ими питался. И ничего – не умер, а даже поправился на двадцать кэгэ.
– Меня сейчас стошнит, – простонала мама.
– А меня уже. – Это тетя Зина опасливо заглянула в дверь. – Отдайте мою сумку, я уезжаю!
А я подумал: был бы сейчас с нами папа, он взял бы эту мышку за шкирку и выбросил бы за окно – в родную среду. И я так и сделал.
– Ладно, остаюсь, – сказала тетя Зина.
– Мы так всех мышей растеряем, – проворчал Алешка.
Не велика потеря.
