– Мы пошли, мам, – сказал Алешка, – подвиг совершать.
– Флаг вам в руки, – отозвалась мама.
Вместо флага Алешка захватил зачем-то тети Зинину «гостевую» сумку, в которой что-то негромко бренчало. На мой вопрос «что?» Алешка убедительно ответил:
– Не скажу. А то ты спорить начнешь. Я тебя знаю: этого не делай, то нельзя, туда не ходи… Все узнаешь в свое время. Когда поздно будет.
Ни фига заявочка! Впрочем, я к этим фокусам уже привык и настаивать не стал. Все узнаю, когда поздно будет.
Совершать подвиг мы пришли заранее. Подвиг ведь тоже надо подготовить. Но подготовка оказалась довольно странной. Алешка разбудил деда Акимыча и сказал:
– Одно дело есть. На штуку баксов. Сделаем?
– А то! Давай указания.
– Вы коров на водопой гоняете?
– А как же! Аккурат вовремя. Тут на краю леска бочажок есть. Вода чистая, подход удобный. Чего надо-то?
– Я как свистну, вы и поднимайте свое войско. Вот чтобы коровы вдоль этого фундамента прошли.
– Проще не бывает. Мы энтим путем завсегда и ходим.
– А Акимыч с вами?
– Федька-то? А как же! В том бочажке и ему отрада: лягушни этой – обожрись.
Ничего я не понял, но знал: просто так Алешка ничего не затевает. Он и меня озадачил:
– Дим, когда этот Шмальц…
– Шульц.
– А то я не знаю! Когда он в стаде заблудится, ты стань прямо перед ним и мозги ему пудри, ладно?
– А как?
– Придумай. А то я уже столько придумал, что даже устал. Все, по машинам, господа офицеры, – Шмульц едет.
Мы опустились рядом с дедом на травку и стали мечтать о чем-то хорошем.
Господин Шульц приехал один, без охраны, только с водителем. Тот остался в машине, а Шульц направился к дяде Гене, который скучал, сидя на дальнем конце фундамента, и что-то ему сказал. Дядя Гена вскинул дубинку на плечо и поплелся к лесу. А Шульц исчез в лабиринте. Как дневное привидение.
Алешка привстал – мне показалось, что он волнуется. Минуты шли. Час настал.
– Акимыч, коровы готовы?
– Всегда готовы! – Дед вскочил, взял свой длинный кнут и щелкнул так, будто раздался выстрел: – Становись!
Коровы дружно вскинулись, взмахнули кто хвостами, кто головами и, на ходу выстраиваясь вереницей, будто в ногу зашагали вдоль фундамента, отчаянно пыля копытами, радостно взмыкивая, роняя лепешки. Среди них шагал и Акимыч-аист, важно заложив крылья за спину.
И надо же – точный расчет: посреди стада нарисовался испуганный господин Шульц. Вот и мой час настал!
Лавируя между коровьими рогами и хвостами, я приблизился к нему и сказал:
– Не волнуйтесь, они не все бодаются. Некоторые только лягаются.
– Обрадовал! – Шульц громко чихнул. И заорал водителю: – Давай сюда! Не видишь – шеф в опасности.
Отвлекать Шульца мне не пришлось – он так волновался среди стада коров, что ничего, кроме них, не видел. И вот у него за спиной появились двое – аист Акимыч и мой брат Алешка. Сквозь вопли Шульца и коровий мык я ничего не услышал, никакой команды. Зато хорошо видел, как Акимыч шагнул вперед и профессионально запустил клюв в карман Шульца, что-то вытащил из него, бросил на землю с той же брезгливостью, что и соленый огурец, снова сунулся уже в другой карман пиджака. Шульц обернулся и еще больше испугался, замахал на Акимыча обеими руками и заорал:
– Иди отсюда! Брысь!
Акимыч ничего ему не сказал, а просто важно пошел за стадом. Шульц ввалился в машину, хлопнул дверцей – и пыль столбом!
Когда стадо прошествовало на водопой, Алешка подобрал что-то с земли, подошел ко мне и гордо сказал:
– Операция удалась! Благодарю за внимание.
Он протянул мне ладошку, на которой лежала какая-то штучка. Размером со спичечный коробок, с двумя кнопочками – красной и белой. И с короткой оборванной цепочкой.
– Это что? – тупо спросил я.
– Золотой ключик, – скромно ответил Алешка. – От заветной потайной дверцы. – И рассмеялся от души. – У тебя на лбу написано, что ты ничего не понял! – Он достал из кармана значок с видом замка «Ампир». На значке тоже болтался кусочек цепочки. – Этот Шмульц, Дим, такой растеряха! Потерял сначала брелочек от своего ключика, а сегодня у него украли и сам золотой ключик.
Я молчал, капитально прибалдев.
– Мы с тобой как ща откроем этой штучкой заветную дверцу, как выгребем из заначки денежки – и ни копеечки Шмульцу не оставим. У него замок в горах есть, с голоду не похудеет.
– Лех, – я грустно покачал головой, – ты украл эту штуку.
– Ничего я не крал! Это все Акимыч. И он ее выронил, а я нашел! Съел? Очень вкусно?
Очень, даже тошнит.
– Этот Шмульц, – горячился Алешка, – обокрал людей! А мы им эти деньги вернем. Это будет справедливость! Нам еще спасибо скажут. Пошли!
– Куда?
– Деньги считать. Чтоб все было честно.
Тут я усмехнулся:
– А ты, Лех, до скольких миллионов считать умеешь?
Он тоже усмехнулся во весь рот:
– Я, Дим, и до одного-то миллиона не насчитаю. У меня старший брат есть.
Ага, старший брат… Сказал бы уж прямо – соучастник.
– Ладно, пойдем. – Мне тоже хотелось если уж и не пересчитать миллионы, то хоть посмотреть на них. Наверное, целая куча. Или две.
– Быстренько, – поторопил меня Алешка, – пока Гена не вернулся.
Все получилось, как и обещал Алешка. Или почти все…
Мы остановились перед глухой стеной, в которой едва заметными трещинками определялась заветная дверца. Алешка протянул к ней руку с приборчиком, вздохнул прерывисто и нажал красную кнопку… – и ничего. Ни звука, ни движения.
– Ошибился немного, – пробормотал он и нажал белую кнопку.
Что-то пискнуло, щелкнуло, и дверца отошла в сторону. Из получившейся дыры пахнуло холодком, а вдобавок и темнотой.
– Дим, – шепнул Алешка, – у тебя есть фонарик?
Здрасьте! У меня прямо привычка такая – белым днем ходить в чистом поле с фонариком.
– Так я и знал, – с осуждением вздохнул Алешка. – У тебя никогда ничего нет.
Мы просунули голову в дыру. Темнота и сквозняк. Ну и страшновато немного. Кто знает – что там за этой дырой. Уж конечно не кукольный театр.
– Пошли домой, – малодушно предложил я.
– Ага, – живо согласился Алешка. – Правильно, Дим. Ты погнал домой за фонариком, а я пока буду Гене зубы заговаривать. И не забудь Акимычу крыло пожать.
– Этому жулику? Который прямо из кармана украл…
