– Вот он! Я ж говорил!
– Ты ничего не говорил, – сказала мама. – Вы тут столько наврали, что я уже изо всех сил рада.
– Мам, – наивно спросил Алешка, – а чему ты обрадовалась? Что мы снова с тобой?
– Тому, что вы у меня под одной рукой, а под другой рукой сейчас будет веник.
– Даже если и наврали, – вступился за нас дядя Вася, – то очень красиво.
И вот наша история движется к своему концу.
В это утро мама стала разбирать свою сумку, в которой была всякая женская и продуктовая ерунда, и бросила Алешке какой-то пакет.
– Это что? – спросили мы.
– Это вам от папы. За хорошее поведение и артистизм.
В пакете было что-то непонятное. Какая-то мятая штука. Будто ее содрали с чьей-то головы. Вроде как бы мягкая и тонкая маска с густыми бровями и седыми прядями вокруг розовой лысины. Алешка взвизгнул от восторга – догадался!
– Жесть! – и тут же напялил на свою голову.
Эффект был потрясающий. Мама, мне показалось, готова была вскочить на табуретку. Как в минуту опасности. Такое уж оказалось перед нами существо. Гномик вроде. Или домовой. В целом маленький, а голова старенькая – лицо в морщинах (маска великовата оказалась, не его размера), брови на лбу не держатся, вниз ползут, и седые пряди до плеч.
И только тут до меня дошло – ведь это тот самый дядька, который спрашивал у мамы дорогу к озеру. Недаром он мне кого-то напомнил. Папу Карло Оболенского.
Интересно, а сам он в каком виде объявится? В Карабасовой бороде? Или в полной форме с орденами?
Ну и денек сегодня выдался! Не успели мы позавтракать, как мимо нас проехал автобус с темными стеклами, и из него высыпали и рассыпались, окружив вампирский замок, бойцы в камуфляже. К ним тут же присоединились «строители» из дома напротив. Только они были уже не в спецовках, а тоже в камуфляже, и не с лопатами и мастерками, а с короткими автоматами.
В замке долго проводили обыск. Потом выводили в наручниках Шульца и его Гавриков и запихивали в автобус. Вот только денег и в замке не нашли.
Потом мы увидели нашего папу. И не в Карабасовой бороде, не в парадном мундире, а тоже в камуфляже и с автоматом. Алешка подошел к нему и спокойно спросил:
– Как дела, полковник?
– Жесть! – сказал папа, сияя улыбкой. – А у вас?
– Гжель! – сказала, подходя, мама. Она поцеловала папу и спросила: – Как твоя новая семья? Все здоровы?
Папа засмеялся и сказал:
– Я решил вернуться в старую. Если она не возражает.
– Ладно, – согласился Алешка. И хитро добавил: – А тетя Женя пусть приходит в гости.
Тут и до меня дошло: рыжая тетка в спортивной машине, в которой от нас уезжал папа, – это его сотрудница. Мы даже когда-то вместе с ней воевали против подводных пиратов.
Видно было, что папа очень соскучился, но что-то его беспокоило. Алешка сразу понял:
– Не парься, пап. Мы знаем, где денежки.
Папа врубился сразу. На то он и опер. Подозвал двух бойцов и капитана Павлика.
– И Шульца возьмем с собой, – сказал Алешка. – Ему будет приятно.
Спускаться в подвал Шульц категорически отказался:
– Я в ваши дурацкие игры не играю.
У него забрали брелок, но ключа от сейфа у Шульца не оказалось. Он долго упрямился, но потом признался, что выбросив его в окно, когда в замок ворвались папины бойцы.
Осмотрели место, куда должен был упасть ключ, но ничего не нашли. Даже «прозвонили» металлоискателем. А чего там было звонить – место открытое, чистенький песочек.
Один оперативник предложил отпереть сейфовый замок запалом от гранаты. Папа покачал головой:
– Опасно. Можно повредить содержимое.
– Ага, – сказал Алешка, – там миллионы денег. Я вам лучше ключ найду.
Он давно уже приглядывался к месту, куда всего вернее упал ключ. И что-то обнаружил. Какие-то едва заметные следы, небольшими крестиками.
– Кларка сперла! – сказал Алешка уверенно.
– Кто такая? – спросил папа. – Местная?
– Местная ворона ихняя, – подсказал участковый Степаныч. – Она у них воровка. Все блестящее в свой дом тащит.
…Когда Алешка спустился с дерева, обшарив Кларино гнездо, он протянул папе ключ и позвенел в кармане мелочью. Рублей на сто.
Снова вернулись к подземному хранилищу несметных сокровищ. Шульца оставили наверху, под охраной бойца. А мы под руководством Алешки спустились в подвал. Остановились перед сейфом, ярко освещенным сильными спецназовскими фонариками.
На сейфе лежал брусок хозяйственного мыла с выдавленным на его боку словом «денаммит». На мыле тикало взрывное устройство со стрелкой (от шоколадных часов тети Зины).
– Ща как рванет! – сказал Алешка. И остановил часы.
Раскрыли сейф. И все обалдели. Мы с Алешкой – от того, что никаких миллионов баксов в сейфе не было. А папа и Павлик – от того, что там находились стопки разных бумаг в папочках и прозрачных файлах.
– Ну вот, – вздохнул Алешка. – Вот и рвануло. А мы старались. Всяким опасностям подвергались. Деньги-то где?
– Это и есть деньги! – Папа и Павлик лихорадочно просматривали бумаги. – Да еще какие! А эти документы знаешь как рванут на суде!
– Мало не покажется? – с надеждой спросил Алешка.
– Кое-кому даже много покажется.
Папа велел бойцам упаковывать документы, а мы, захватив взрывное устройство имени Алексея Оболенского, выбрались в чистое поле под ясное солнце.
– Лех, – сказал я ему вполголоса, – «динамит» не так пишется.
– Да знаю, – отмахнулся он. – Танамит!
Надо было видеть лицо папы Шульца, когда выносили документы. Ну и Алешка его добил: впихнул ему в карман сто пятьдесят рублей:
– Это вам на дорогу, далеко теперь поедете. – И сунул в руку брикет «танамита». – Заодно и помоетесь.
У папы было очень мало времени, но все равно они с Павликом забежали к нам на минутку выпить чаю или кофе.
Алешка тут же притащил свой альбом, и наши старшие сыщики в него уткнулись. Переглядывались, переговаривались, называли какие-то имена и клички.
В общем, Павлик немного схитрил, но Алешка его прекрасно понял. Его задача – зарисовывать всякое новое лицо в нашем окружении. Конечно, «строители» из дома напротив тоже вели свое наблюдение и охраняли семью полковника Оболенского, но Алешкины рисунки очень пригодились. Благодаря им вычислили оставшуюся часть банды Шульца. А капитан Павлик с особым удовольствием и интересом рассматривал портрет дядьки с густыми бровями и чуть заметно улыбался. Как же я папу не узнал в этом «камуфляже»!
