Но вот что неразумно. Вместо того чтобы быстренько вернуться домой, под крылышко отставного Матвеича, мы, не сговариваясь, пошли в ту сторону, куда скрылся этот неизвестный пещерный житель.
Песчаный овражек становился все уже и мельче. Закончился незначительной тропкой, которая запетляла в лес. Здесь было повеселее. Если что – всегда найдется дерево, за которое можно спрятаться. И палка, которой можно отбиваться.
Между тем тропка все расширялась и уплотнялась, незаметно превратилась в дорожку, а дорожка влилась в настоящую дорогу со следами покрышек. А впереди, слева, среди корабельных сосен, нарисовался дворец Матвеича с круглым немигающим глазом на втором этаже. Все-таки он больше похож на маяк, чем на скворечник. Особенно своим круглым окном. Наверное, ночью оно, это окно, как добрый знак в темноте для заблудившегося человека.
Стало спокойнее. Алешка даже заскакал вприпрыжку.
Матвеич встретил нас, нахмурив брови. Оглядел с головы до ног.
– Почему приказ нарушили? – грозно спросил он.
– Мы не нарушали! – дуэтом выпалили мы.
– А карьер? Не врать! Улики налицо. Старого сыскаря не обманешь.
Мы переглянулись: какие еще улики?
– Песок на ваших кроссовках.
– А это с берега, – мгновенно нашелся Алешка. – Мы на озеро ходили.
– Песок на озере сырой, влажный, а на вашей обуви он сухой. Будете отпираться? Имейте в виду, что чистосердечное признание…
– … До добра не доводит, – закончил за него Алешка.
– Так: наряд вне очереди. На камбузе. Начистить картошки, сварить ее и открыть банку консервов.
– Две банки, – уточнил Алешка. – Кушать надо вдумчиво и обильно.
Естественно, что после этого инцидента мы ни словом не обмолвились о своей находке и о своих наблюдениях.
– Сами разберемся, – буркнул Алешка, когда мы пришли на камбуз. – Ты, Дим, почисть картошку, а я налью в кастрюлю воды. Я этого достоин.
Занимаясь картошкой, я все время ворчал на тему: на фига нам этот «неведомый» человек и его логово. Алешка молча и терпеливо слушал, поблескивая глазами. Что-то заготовил, сюрприз с последствиями. И я не ошибся.
– Дим, а что я там нашел! – Это было сказано торжественно. – Возле костра.
– Рубль, что ли?
Алешка сунул руку в карман, вытащил, разжал кулак. На ладошке лежал… пистолетный патрон.
Да, мы этого достойны!
Глава III
Дама Безе
Пока варилась картошка, Алешка вслух развивал свои догадки.
– Все ясно, Дим! Он никого не похитил.
Я не возразил.
– Все ясно, Дим! Он хочет на кого-нибудь покуши… то есть покуситься. – Поправился: – Он готовит покушение.
Мне стало интересно:
– На кого? На тетю Фросю?
Алешка на секунду задумался, согласился:
– Да, Дим, тут покушаться не на кого. Тут все люди мелкие. Не бизнесмены.
Я поднял крышку кастрюльки и потыкал картофелину вилкой.
– Все ясно, Дим. Он передумал покушаться. Ведь он патроны растерял.
– Один патрон, – напомнил я.
– Один у костра, а другие еще где-нибудь. В других местах.
Я открыл банку тушенки и подумал: он дурака валяет или что-то уже сообразил?
– Дай тушеночки-то, – сказал Алешка. – Не жмись для младшего брата.
Тушенка была хорошая. Свежая и вкусная. И пахла настоящим мясом.
– Дим… – начал Алешка с набитым ртом.
– Проглоти сначала. А то подавишься.
– Такой тушенкой не подавишься. Она сама в глубину проскакивает. Дим, будем держать его под контролем. Или нет – под шляпой… то есть под колпаком. И как только он добудет новые патроны, мы его повяжем. Дай тушеночки-то, не жмись.
Тушенка была хорошая. Свежая и вкусная.
– И, знаешь, Дим, пройдет один день… Или два. Наступит четверг или тридцать первое… И я тебе точно скажу, на кого он охотится, этот пещерный дикарь.
– А как ты узнаешь? – Я слил воду, снова поставил кастрюлю с картошкой на плиту.
– Элементарно, Ватсон. Кого он подстрелит, на того, значит, и охотился.
Я опять прикинул: дурака валяет или до чего-то додумался? Размял картошку и взял банку с тушенкой…
Точнее говоря – банку. Тушенки в ней уже не было. На дне банки катались две горошинки черного перца и прилип одинокий лавровый листочек. Хорошая тушенка.
Пришлось открывать вторую банку.
Тут как раз на камбуз пришел Матвеич.
– Надо чайку заварить. О! Здорово пахнет! – Он наклонился над кастрюлей. – Мое любимое блюдо. Только ты, Дим, зря пожадничал. Нужно было для вкуса и пользы пару банок туда ахнуть.
– Еще не поздно, – поспешил Алешка. – Дим, открывай вторую банку.
Третью, по-моему.
– Добрый гость всегда к обеду поспеет, – с улыбкой сказал Матвеич, когда на пороге кают-компании появилась уже знакомая нам дама с зонтиком.
Она трубно высморкалась у дверей, внимательно заглянула в платочек. (А что там может быть особенного?) Поставила в угол зонтик, положила веер на подоконник. И сняла шляпку вместе с рыжей прической. Оставив на плечах седую голову.
– Я, конечно, пардон, не совсем вовремя, но вы так очарова-а-а… распахлись своим блюдом на всю округу, что мне захотелось вас похвалить.
– Садитесь с нами, Матильда Львовна, – пригласил ее к столу Матвеич. – Похвалите нас за обедом.
– Прелее-е-е… Великоле-е-е… Можно я не буду снимать перчаток?
В Алешкиных глазах я прочитал: зонтик сняла, могла бы и рукави-и-и-чки снять. Но строгости и осуждения в его взгляде я не заметил. В его глазах прыгали веселые искорки.
Дама сразу же стала называть Алешку Алексом, меня – Димитрием, а к Матвеичу она обращалась по званию, с уважением: настоящий полковник. Чувствовалось, что они старые друзья.
– А меня, мальчики, можете звать тетушкой Тильдой. Прелее-е-е…
Мы дружно навернули тушеночки с картошечкой, причем тетушка Тильда от нас не отставала, кушала активно, но очень красиво, с ножом и вилкой, и успела за обедом рассказать нам свою творческую биографию.
Мы, вообще-то, мало что запомнили. Только то, что она – великая актриса и что она прожила на сцене большую жизнь. От молоденькой Софьи в «Горе от ума» («Вот Димитрий об этой пьесе, наверное, знает») до старой княгини Тугоуховской («оттуда же, Димитрий должен знать»).
Подчистив тарелки, мы перешли к чаю.
– А я об эту пору всегда пью черный кофе, – заявила тетушка Тильда. – Тяжелая пища так лучше усваивается в недрах творческой личности.
