– Открывай, не бойся, – сказал Алешка.
– А я и не боюсь, – соврал я и решительно поднял железную крышку.
Сокровищ в этом ящике не было. Там были улики. Ровными стопками сложены автомобильные номера.
– Ни фига! – присвистнул Алешка. – Это с украденных машин. Дим, а зачем они их здесь прячут? А не у себя?
– Они же жулики. У них в любую минуту могут провести обыск. Зачем им такие улики?
– Бросили бы их с моста в реку – и все.
– Они им, наверное, нужны. Может, кому-нибудь продают. Ладно, пошли отсюда поскорее. А то еще застрянем, как на колокольне.
Я закрыл ящик, опустил крышку гроба. Вообще, они надежное место выбрали. Никто сюда не полезет, а уж под крышкой тем более шарить не станет.
И мы пошли назад, к двери. Но она повела себя странно. Едва мы подошли к ней, снаружи мелькнула какая-то тень, и дверь закрылась. Потом еще какой-то неясный звук. И тишина. Только чьи-то легкие удаляющиеся шаги.
Влипли! Застряли почище, чем на колокольне.
Внутри у двери тоже не было никакой ручки, только торчали кончики и шляпки ржавых гвоздей. Конечно, мы за них подергали, но дверь держалась глухо. Доигрались.
– И чего будем делать? – спросил Алешка старшего брата.
И старший брат вспомнил, что он старший.
– Выберемся, не бойся.
– А я и не боюсь. Только мама опять долго волноваться будет. Я ведь опять телефонную трубку снял.
Когда дверь захлопнулась, в подвале стало еще темнее, только светились узкие окошки наверху, под самым сводом.
– Действуем! – сказал я тоном старшего брата. И показал пример младшему – стал подтаскивать к стене, под одно из окошек, развалившуюся скамью.
На нее мы взгромоздили два шатких ящика, и я довольно «уклюже», как сказал потом Алешка, взобрался наверх. Уклюже-то, уклюже, но без особой пользы. В окошко едва пролезла моя голова.
– Давай дальше! – подбодрил меня Алешка. – Если голова пролезла, все остальное запросто пройдет. Главное – попой не застрянь.
Но все остальное запросто пролезать никак не хотело. Больше того – я еле-еле вернул свою голову обратно.
– Теперь я попробую, – сказал Алешка. – Ты не бойся, я тебя не брошу. Я вылезу и тебя освобожу. Там, снаружи.
Но он меня не освободил. Потому что и сам не вылез. Даже для Алешки эта щель оказалась маловатой.
Мы присели на что-то отдохнуть. И подумать. Алешка тут же придумал.
– Дим, у тебя спички есть? Все очень простенько. Мы разожжем возле двери костер.
– Погреемся? – горько усмехнулся я, потому что в подвале стало ощутимо холодать.
– Не понял? Дверь сгорит – и мы на свободе. Ну, заодно и погреемся, если хочешь.
– Прежде чем дверь сгорит, мы с тобой здесь задохнемся от дыма.
– Тогда давай чем-нибудь тяжеленьким ахнем в нее.
– Бесполезно. Она внутрь открывается.
– Тогда сам чего-нибудь придумай, – обиделся Алешка. – Все тебе не нравится.
От нечего делать, да и стемнело в подвале еще больше, я зажег спичку и, глядя на ее огонек, принялся думать. И опять Алешка перебил мои мысли.
– Дим! – Он ткнул пальцем в огонек. – Она у тебя в бок горит!
Сначала я не понял, что он хочет сказать. Потом догадался: огонек спички не тянулся, как ему положено, вверх, а сильно клонился набок, в сторону.
– Сквозняк, Дим! – Алешка крикнул это так, будто мешок с золотом нашел. – Сквозняк!
– Ну и что?
– Он, Дим, дует! От окошка к той стене.
Я посмотрел на ту стену. Стена как стена. Облезлая, обшарпанная, исписанная всякой пакостью. Да еще к ней прислонены какие-то доски.
– Дим! В этой стене дырка! Давай ее найдем. Может, она побольше, чем окошко.
А что? Это правильная мысль. Я загасил почти догоревшую спичку и взялся отбрасывать от стены доски. Они были тяжелые, сырые, вообще противные на ощупь. Но я их полюбил – за досками, и вправду, была дырка. Куда там окошкам до этой дырени.
Это был дверной проем, за которым угадывались ступени лестницы. Они шли куда-то наверх. И там было темно.
– Здорово, Дим! – ликовал Алешка. – Подземный ход! – Его нисколько не смутило, что этот подземный ход взбирался наверх. – Пошли скорей! Мы там еще чего-нибудь найдем!
Я лично надеялся там найти не клад, не склад, а выход на свет божий. Чиркнув еще одной спичкой, я первым вступил на ступени. Они были крутые и тоже расшатанные. Лешка пыхтел за мной. Кладоискатель…
Спичка погасла. Но зажигать другую не пришлось – впереди было светло.
– Ура? – спросил Алешка. И сам себе ответил: – Еще как ура-то!
Мы вышли на белый свет. И оказались… в церкви. В каком-то ее боковом помещении. Оно было ярко освещено заходящим солнцем. Алешка чихнул. И засмеялся. Отважный он все-таки пацан. Другой бы на его месте изнылся бы, скулил бы и плакал от страха. Мне захотелось погладить его по голове в качестве старшего брата. Но я не успел.
– Стой, Дим! А улики? Они их могут перепрятать. Раз уж они знают, что мы эти номера нашли.
Во дает! Вместо того чтобы чесать отсюда без оглядки, он из-за улик слезы льет. А мне уже захотелось не погладить его по головке, а влепить по этой головке увесистый подзатыльник. Тем более что он прав. Но так не хотелось возвращаться в этот подвал, с гробами и покойниками!
Но мы все-таки спустились в него, перетащили ящик с номерами в церковь, засунули его в какую-то нишу и забросали каким-то тряпьем.
И наконец-то выбрались к солнцу.
Алешка первым делом подбежал к этой злосчастной подвальной двери.
Точно – кто-то замотал вокруг гвоздей кусок проволоки. И этот кто-то знал, что мы находимся в подвале.
Я невольно огляделся, но ничего, кроме крапивы, лопухов и покосившихся, позеленевших надгробий, не обнаружил.
– Пошли отсюда, – сказал я.
И Алешка со мной согласился.
На обратном пути я все время думал: кто же развалил нашу баррикадную лестницу? Кто запер нас в подвале? А потом устал думать и спросил у Алешки.
– Дим, Шурик – это Рябчик, брат Мариши. – Не совсем понятно объяснил тот. – Она была Рябой, а стала Каминской. А Шурик так Рябым Рябчиком и остался.
Папа как-то сказал, что многие трудности возникают из-за недостатка информации. Мне этой информации сейчас как раз и не хватало: я не знал, что Алешка уже давно «законтачил» с этим балбесом Шуриком. И выведал у него кое-что очень важное. И давно уже имеет трудности не от недостатка, а от избытка информации.
Многое в этой истории, как и в любом детективе, стало известно гораздо позже. Для меня, по крайней мере. А Лешка запомнил, что Шурика Мариша отправила обратно в Лопушанск. Он и тут пришелся кстати. И когда мы нарисовались в пределах Лопушанского «филиала Альянеца», ему поручили на всякий случай за нами приглядеть. А Шурик не только приглядел, но и перевыполнил задание. Всего делов-то…
