И в самом деле – чего там только нет: всякая рыба, всякие крабы и необыкновенные медузы, которые тут же становятся похожими на обыкновенные тряпки, морские змеи – ядовитые и не очень; однажды попалась морская черепаха побольше ростом, чем Алешкина раковина. Но ее отпустили обратно в море – это был редкий, исчезающий вид, и таких черепах надо беречь, пока они совсем не исчезли.
Только кок Сковорода проводил ее тоскующим взглядом и сказал загадочно:
– Тыща ушла!
– Какая тыща? – удивился Алешка. – Тыща килограммов, что ли?
– Тыща порций превосходных супов. А может, и две.
– Пусть лучше в море плавает, – сказал коку подошедший Рыбкин, – чем в твоем ненасытном брюхе.
– Ты больно насытный. Лучше сам плавать научись.
Но Рыбкин ему не ответил: он уже углядел в садке молодую мечрыбу и пытался ухватить ее так, чтобы не пораниться.
В общем, все были заняты своим делом. А боцман всем, кому требовалось, помогал. И помогал очень толково – никак не скажешь про него, что он плохой человек. Да, правильно говорили древние философы: ничто так не уродует человеческую натуру, как жажда богатства.
После того как трал был разобран, капитан пригласил к себе начальника экспедиции. Боцман тут же ушел в свою каюту. Подслушивать.
А мы с Алешкой без всяких хитростей, без всяких раций уселись прямо на теплой палубе под открытым иллюминатором капитанской каюты. Подслушивать. Хотя этот разговор уж насто никаким образом не касался. Разговор был предназначен для боцмана Шмаги.
– Меня беспокоят некоторые обстоятельства, Иван Федорович, – говорил озабоченным тоном Штокман. – Точнее, не обстоятельства, а обстановка в коллективе.
– А что именно вас беспокоит?
– После посещения нашего судна представителем «Оазиса» в коллективе стали проявляться некоторые разногласия.
– А конкретно?
– Знаете, это все както неопределенно высказывается, намеками, иногда в шутливой форме. Но меня это тревожит. За каждой шуткой скрывается доля истины.
– Говорите откровенно, – настоял капитан. – Мнето вы доверяете?
– Безусловно. Не обижайтесь. Мне просто не хочется без достаточных оснований бросить тень подозрения на заслуженных людей. И в то же время я испытываю смутное беспокойство. Вот, например, биолог Андреев както пошутил: «Эх, зря Штокман отказался от денег! Я бы на свою долю такую лабораторию оснастил бы!» И его тут же поддержал, тоже вроде шуточно, метеоролог Зинченко. Этот вообще заявил мечтательно: «А я бы плюнул на всю эту свою шарлатанскую науку, купил бы дом во Флориде и валялся бы целыми днями на берегу с детективами и пивом».
– Так они просто шутят! – успокоил Штокмана капитан.
– Повторяю: в каждой шутке есть только доля шутки. Ваш старпом, кстати, высказался еще определеннее: «Надо, пока не поздно, сматывать удочки. Пока нас на дно не пустили со всеми вашими отчетами и идеями».
– Мой старпом, – обиделся капитан, – настоящий моряк. И он не отступит ни перед штормом, ни перед врагом.
– Тем не менее он сказал это вполне серьезно. Да, признаться, и мне самому наше положение представляется крайне опасным. К тому же, – тут Штокман понизил голос, – на нашем корабле, как вы догадываетесь, находится агент «Оазиса». А это, извините, бомба замедленного действия. Которая может взорваться в любую минуту.
– Вы когото подозреваете конкретно? – настойчиво сказал капитан. – Кого именно, назовите!
И Штокман назвал имя веселого матроса.
Капитан долго молчал, видно, раздумывал. А потом удрученно согласился:
– Что ж, это похоже на правду. Он сам столкнул Рыбкина и сам прыгнул за ним. Чтобы зарекомендовать себя, бросить тень на когото другого и обезопасить себя от малейших подозрений.
– К сожалению, я придерживаюсь того же мнения, – признался Штокман.
Представляю, как ликовал в это время «неуловимый» боцман Шмага, шмыгая носом.
Вот так и началась игра с противником. А к чему это приведет, никто из посвященных в нее и не догадывался…
Глава VIII
ЛОВУШКА ДЛЯ ШПИОНА
Папа, конечно, сделал очень хитрый ход. Он на какоето время обезопасил «Афалину» от решительного нападения «Оазиса». Когда там узнают, что в среде ученых начались разногласия, что некоторые из них склонны принять предложения фирмы и перейти на ее сторону, они постараются использовать это обстоятельство в свою пользу. И без боя получить то, что им нужно.
Фирма получала надежду, мы – возможность продолжить исследования в океане.
Но самое главное – мы теперь могли управлять «Оазисом» как послушной лошадью. Куда дернем – туда она и повернет.
Снова настало спокойное время. Но это спокойствие было затишьем перед бурей. Рано или поздно затаившиеся противники (с обеих сторон) должны будут перейти к решительным действиям.
– Удратьто мы всегда сможем, – успокаивал папу капитан. – Наша «Афалина» развивает скорость не меньше, чем настоящий дельфин.
– Но удрать, – возразил папа, – значит сорвать экспедицию. Которая очень долго готовилась и стоит очень больших денег.
– И ваших денег в том числе, – улыбнулся капитан.
– Да, без моего участия, – важно кивнул папа, – экспедиция вряд ли бы состоялась.
– Уважаю богатых людей, – рассмеялся капитан, – когда они к тому же и щедрые.
– И умные, – похвалил себя папа.
Надо сказать, что теперь все разговоры велись под нашим с Алешкой контролем.
Когда папе и капитану нужно было посекретничать, они уходили на носовую палубу – полюбоваться «глазурной» далью океана. А капитан к тому же окутывал их обоих клубами дыма – маскировал.
А мы с Алешкой в это время контролировали действия боцмана. Если он напяливал свой «плеер», то Алешка сразу же давал сигнал: «Вас слушают, будьте осторожны!»
Сигнал был простой – два удара в колокол. Старший помощник сделал было Алешке замечание, на что тот отреагировал нахально и безмятежно:
– Вопервых, без моего папы не состоялась бы ваша экспедиция. А вовторых, мне разрешил капитан.
– Для меня важнее «вовторых», – буркнул старпом.
Сложнее было, конечно, наблюдать за боцманом, когда он скрывался в своей каюте. Но Алешка и тут подшустрил. Он втерся в доверие Шмаги на почве интереса к морскому делу. Задавал ему кучу вопросов и учился у него сложному мастерству – вязать морские узлы.
В каюте боцмана висела на переборке чертежная доска, а на ней – образцы всех видов узлов, завязанных из разных веревочек. И каждый узел подписан: «шкотовый», «рыбацкий штык», «шлюпочный» и так далее. И Лешка их изучал. Сидел напротив доски и, пыхтя, старательно вязал эти загадочные узлы. А я в это время слонялся возле иллюминатора и время от времени кричал Алешке:
