Капитан поспешил включить свет и «задернуть» шторку. Будто ему было стыдно за это безобразие.
Экскурсия продолжилась. Капитан показывал нам теперь всякие научные механизмы на палубе. «Это – то, а это – это».
– А почему вы ваш кораблик дельфиньей кликухой назвали? – небрежно спросил Алешка.
– Вопрос не ко мне. Игорь Владимирович, – попросил капитан начальника экспедиции Штокмана, – объясните юному коллеге этот факт.
– А можно? – спросил Штокман и погладил свою жидкую бородку.
Капитан молча кивнул, Штокман поправил очки.
– Это судно, юный коллега, предназначалось для боевых и разведывательных действий. И называлось оно, когда проектировалось, очень скучно – «СК».
– Спецкатер, – уточнил капитан. А Штокман продолжил:
– Вам известно, коллега, почему дельфин так быстро плавает?
– Конечно! – заявил коллега Алешка. – Хвостяра у него здоровенный.
Штокман усмехнулся:
– У кита «хвостяра» еще больше. Дело в том, что дельфин имеет под своей кожей специальную группу мышц. И эти мышцы, когда надо, вибрируют и гасят колебания воды вокруг тела дельфина. Ну, как бы вам попроще объяснить… Кожа приспосабливается к окружающей среде – и при движении практически отсутствует трение. Это понятно?
– Запросто! – сказал Алешка небрежно. – Ваша «Афалина» обшита не железом, а шкурами дельфинов.
По всему видно было, что Алешка этого не одобрял. Но Штокман засмеялся.
– Примерно так. Обшивка «Афалины» сделана из гибкого, но очень гладкого и прочного материала и тоже имеет чтото вроде внутренних мышц. Специальное устройство, когда нужна максимальная скорость, приводит их в действие. Это понятно?
Алешка кивнул и спросил:
– А где это устройство? И как его включать?
– Это военная тайна, – усмехнулся капитан. – Пошли дальше. Вот это камбуз. Здесь готовится пища.
– А где эту пищу кушают? – спросил Алешка. – Где ваша столовая?
Капитан засмеялся:
– Столовой у нас нет. Прошу в каюткомпанию. Стол уже накрыт.
И мы спустились вниз, в каюткомпанию. Вот здесь все было понятно. По бортам – мягкие диванчики, в уголке – небольшое пианино, по стенам – всякие картинки с видами всяких далеких стран, а посередине – длинный стол, похожий на бильярдный, с бортиками, накрытый разными блюдами и напитками. Даже салфетки, свернутые в конус, стояли рядом с каждым прибором.
– А зачем эти бортики? – спросил Алешка.
– А затем, – объяснил капитан, засовывая за воротник кителя белоснежную салфетку, – чтобы во время шторма посуда по столу не бегала и на палубу не спрыгивала.
– В старое время… – рассказал толстый кок Сковорода, все время чтото переставляя на столе, – в старое время этих бортиков не знали. Без них обходились.
– Руками посуду ловили? – спросил Алешка.
– Зачем? Опытный кок во время сильного волнения или шторма стелил на стол влажную скатерть. По ней посуда не скользила.
Шторма еще не было и сильного волнения тоже, но Алешка уже этот способ испробовал – облил полстола, открывая бутылку с минералкой.
– Хороший будет моряк, – похвалил его капитан, обтирая лицо салфеткой. Ему шипучей минералки досталось больше, чем скатерти. – Но, вообщето, нашей «Афалине» никакая качка не страшна.
– Это хорошо, – сказал папа. – Я не люблю морскую болезнь.
– А почему не страшна? – спросил Алешка.
– А потому, – с удовольствием стал объяснять капитан, – что у нее в корпусе есть специальные резервуары со специальной жидкостью. И когда начинается сильное волнение, эта жидкость автоматически перекачивается из одного резервуара в другой. И гасит колебания судна.
– Жаль, – вздохнул Алешка. – Хотелось бы на мокрой скатерти пообедать.
– Тебе этого мало? – спросил папа, кивнув на лужу в центре стола. – Открывай еще одну бутылку.
Капитан поспешно встал. Вытянул за цепочку из кармана круглые часы, щелкнул пальцем по стеклу циферблата и сказал:
– Однако, в шестнадцать нольноль выходим в море. Прошу всех на палубу.
Мы поднялись на палубу.
Над нами – яркое солнце. В борт «Афалины» мелко плещут волны, полные всякого мусора и покрытые радужной пленкой. Пронзительно скрипят горластые ненасытные чайки. Они все время чтото выхватывают из воды, но мусора на ней меньше не становится. Визжат и лязгают портальные краны, вытягивая из бездонных трюмов грузовых теплоходов громадные ящики, огромные сетки, чемто набитые, связки железных бочек. Складывают их на причал, где тут же шустрые автопогрузчики подхватывают их своими блестящими, вроде здоровенных вил, клыками, приподнимают и кудато увозят.
Невдалеке от нас стоит молчаливый военный корабль серого цвета. На нем всякие хитрые надстройки, ершатся грозными стволами орудия, а на корме приютился маленький вертолет со сложенными лопастями.
– Давно здесь стоит, – грустно сказал капитан.
– Порт охраняет? – спросил папа.
– Сам себя, – буркнул в ответ Иван Федорович. – Топлива у него мало.
– Временные трудности. – Папа пожал плечами. – Если надо, я могу для них купить солярку. Пусть поплавают.
– Вы лучше чтонибудь для нас купите, – ввернул веселый матрос.
– А тебе мало? – сердито спросил капитан.
– Ага. На сигареты не хватает.
Со стороны открытого моря в порт вошла красивая яхта под всеми парусами. Их у нее было так много, и такие они громадные и пузатые, что кажется, в порт низко, над самой водой, вплывает белоснежное облако.
Капитан пошел на мостик. Алешка – за ним, и тут же начал отдавать ему какието приказания, размахивая руками. Капитан послушно взял микрофон, и по судну громко разнеслось:
– Выбрать якорь!
Гремит бегущая из воды черная цепь, по ней стекает вода; и вот цепь исчезает в овальной дырке на носу «Афалины» – якорный клюз называется.
– Отдать носовой!
Матрос выбирает носовой швартовый канат, и яхта чуть отодвигается от причала к морю.
– Отдать кормовой! Самый малый вперед!
Наконец наш корабль отцепился от берега и плавно набирает ход, нацелившись своим крутым и острым носом кудато вдаль. На южный край света.
По акватории порта «Афалина» шла осторожно, все время лавируя меж стоящими на якорях кораблями. Но как только она оказалась на чистой воде, «Афалина» сделала стремительный бросок, как кошка за мышкой, и, высоко задирая гордый нос, понеслась навстречу приключениям и опасностям…
Мы с Алешкой долго стояли на носу. «Афалина» летела будто не по воде, а над водой. Плавно шелестели, обегая ее, зеленые и уже совершенно чистые волны.
