А тут следует Дашина команда:
– Подозвали собачек! Взяли на поводки! Построились!
Попробуй их теперь собери.
– Рекс! Джулька! Лолли, Долли! – несется вокруг. – Ко мне! Рядом!
А собаки не слышат – самозабвенно носятся вокруг площадки с бешеным лаем.
А «построились» только мы с Гретой. И Даша говорит:
– Молодец, Грета! Хорошо!
Грета, которая всю эту беготню устроила, всю эту кашу заварила, уже послушно сидит возле моей левой ноги, вывалив алый язык и аккуратно уложив хвостик. И весь вид ее: «Ах, как я осуждаю всех этих непослушных собак. Бегают, лают, не слушают своих хозяев. А вот я – очень послушная и дисциплинированная. Недаром меня Даша хвалит». И поглядывает на меня искоса, играя бровками: «Какова Грета? Похвали меня». Хитрюга!
Тут Сережа дает знак своему сенбернару. Мишка неторопливо поднимается и идет наводить порядок. Действует он всегда одинаково: выбирает момент и тяжело наступает своими медвежьими лапами на поводок миттеля Джульки.
Джулька в нашей стае самая молоденькая, совсем щенок, и, конечно, самая непослушная. Поэтому Ленка, ее хозяйка, никогда поводок не отстегивает, чтобы проще было Джульку изловить. Иногда, когда Сережа приходит без собаки, мы все бегаем за Джулькой и прыгаем, как кенгуру, стараясь наступить на поводок.
Как только Мишка наступает на поводок, он трижды грубым басом взлаивает. И все! Все собаки чешут к своим хозяевам.
Вот так мы и живем. Весело и дружно. Не скучно, во всяком случае.
И не знаем, что туча уже подкралась и вот-вот сверкнет злая молния и грянет грозный гром…
Вечером мы пошли гулять втроем: Грета, Лешка и я. Пошли в парк. Днем мы туда не заглядываем, там гуляют мамаши и бабушки с детишками, они очень не любят (не детишки, конечно), когда в парке гуляют еще и собаки.
Вообще мы в парк редко заглядываем. Одно время там развелось очень много бродячих собак. Прямо целые стаи. Но в последнее время их поубавилось. Все крупные собаки исчезли, осталась всякая неопасная мелочь. То ли их собачники отловили, то ли бомжи съели.
Хотя вряд ли. Одно время в глухом месте, в середине парка, жили бездомные люди. Там целый поселок образовался. Из пленочных шалашей. И утром, когда идешь в школу, было видно, как над парком поднимается дымок от костров. И слышится лай собак. Но люди там жили вместе с собаками дружно и мирно. Потом все они исчезли. Сначала бездомные люди, а потом бездомные собаки, крупные. Мелочь осталась. И то их постепенно стали разбирать по домам одинокие пенсионеры…
На улице было еще светло. Но уже темнело – самое время собаку выгулять. Мы шли к парку короткой дорогой, болтали обо всем понемногу. Грета обнюхивала каждый кустик и прислушивалась к нашему разговору.
Когда мы подходили к входу в парк, она вдруг насторожилась, подняла голову, навострила уши. Но ничего особенного – из парка выехала машина и свернула на шоссе.
– Рашид? – удивился я. – Что это его сюда занесло?
– И чего он лает? – удивился Алешка. – Да еще так жалобно.
Фургон уже исчез за поворотом, но из него в самом деле слышался взволнованный собачий лай. Или нам показалось? Или, может, это в парке кто-то лает?
– Не люблю я вашего Рашида, – вдруг сказал Алешка.
– Ну и зря, – заступился я.
– Он на собак как кореец смотрит.
– Что ты болтаешь?
– А ты не знаешь, что корейцы собак едят?
– Не говори глупости. Рашид любит собак.
– Ага, – хмыкнул Алешка. – Под соусом.
Я не стал с ним спорить. Алешка иногда спорит не из-за истины, а чтобы свое мнение отстоять.
Мы уже вошли на территорию парка, а Грета все еще стояла и смотрела в ту сторону, где скрылась машина.
Я подозвал ее. Она подбежала и коротко проскулила. А потом еще и залаяла.
И словно в ответ на этот лай из боковой аллейки появилась красивая, но расстроенная девочка Леля. С пустыми поводками в руках. Грета радостно поприветствовала ее хвостом.
– Дим, – спросила Леля. – Лольку не видел?
– Нет.
– А Дольку?
– Нет. Удрали?
Она молча растерянно кивнула.
– Будем искать, – по-возможности бодро сказал я. Очень хотелось отличиться в Лелькиных глазах.
И мы стали орать на весь парк, на все голоса:
– Лолли! Долли! Девочки! Ко мне!
Доорались до того, что к нам подбежала взволнованная женщина в сбившейся на бочок лохматой шапке.
– Что случилось? – затараторила она. – Вы кто такие? Зачем вы меня зовете? Что-нибудь у меня дома произошло? Откуда вы меня знаете?
– Мы вас знать не знаем, – вежливо ответил Алешка. – Мы вас впервые видим.
– А зачем же вы меня позвали? Орали на весь парк?
– Мы звали не вас, – сказала Оля. – Мы собак своих звали.
– Я не глухая! – обиделась женщина и стала поправлять шапку. – Вы кричали в три горла: Лолли! Вот я и прибежала как ненормальная. Меня зовут Лолита. А для близких – Лолли! Вам ясно?
– Извините, – сказала Леля. – Мою собаку… одну из моих собак тоже зовут Лолли.
– Вот еще! А вторую вашу собаку зовут Вася? Как моего мужа?
Алешка спрятался за мою спину и зажал ладошкой рот.
Вот, оказывается, почему не рекомендуется называть собак человеческими именами. Теперь я понял. И задумался. Рядом с парком у нас целая немецкая колония из трех домов, огороженная стальным забором. И там наверняка не одна немецкая тетя Грета найдется. Вот так будешь подзывать свою собаку, а вместо нее появится какая-нибудь разгневанная фрау.
Мне тут самому было в пору спрятаться за чью-нибудь широкую спину и похихикать в ладошку. Представил такую картину:
– Грета, ко мне! Сидеть! Лежать! Дай лапу! Барьер, Грета!
А фрау остолбенеет и спросит:
– Что есть сидеть барьер? На забор сидеть?
Женщина между тем оскорбленно удалялась по аллейке. В сдвинутой на одно ухо шапке. Которая вблизи оказалась густым париком.
А Леля смотрела по сторонам. И нам стало не до смеха.
Алешка вдруг сообразил:
– Грета, ищи! Ищи Лолли! Ищи Долли!
Грета подскочила, взвизгнула и пошла зигзагами по утоптанной в снегу дорожке. Искать своих подружек. Потом она вдруг уверенно нырнула в кусты. Мы бросились за ней.
Грета повертелась на месте и, уткнув нос в землю, напористо помчалась к выходу из парка. Мы – за ней.
У столбов, где когда-то были ворота, Грета чуть притормозила. Я взял ее на поводок. Она рвалась в ту сторону, где скрылся фургончик Рашида.
