И он стал развивать свою версию. Получалось так: грозный Шамиль Халитов пронюхал про кражу драгоценной иконы и приказал похитителю поделиться. Тот сильно испугался, но, чтобы икона в самом деле не попала в руки бандита, сообщил о ее местонахождении в милицию. С помощью заряженной гайкой рогатки.
– И кто-то, – дядя Андрей многозначительно взглянул на Алешку, – успел подглядеть, где похититель, по указанию Кавоши Халитова, прятал икону.
– А откуда этот ваш «кто-то» об этом узнал? – Алешка опять скупо улыбнулся. А отец Леонид опять нахмурился и опять взял икону в руки и еще пристальнее в нее вгляделся.
– Что такое? – забеспокоился, наконец, и участковый. – Что ты там разглядываешь, батюшка поп?
– Меня терзают смутные сомнения. – Отец Леонид поставил икону на комод, отступил на шаг и снова пытливо уставился на нее.
– Ах вот как! – дядя Андрей встал, подошел к комоду, пригляделся. – Чего проще-то – возьму на экспертизу. – И он бережно уложил икону в свою планшетку. Повернулся к Алешке. Спросил его с надеждой в голосе: – А ты что, Оболенский, скажешь? Про Шамиля Халитова – «Ш.Х.»?
– Ничего, – Алешка взял еще один пирожок, заботливо подложенный ему матушкой Ольгой. – Эта «Ш.Х.» никакая не Кавоша.
– А кто тогда «Ш.Х.»?
– Шерлок Холмс, – Алешка уверенно разбил версию участкового на мелкие дребезги и разметал ее клочки по закоулочкам. А если точнее – вначале соорудил красивый замок в виде версии и тут же развалил его как карточный домик.
И откусил от пирога здоровенный кусок.
Глава IX
«Потом, Дима, потом!»
Алешка опять вернулся домой с пирогами в пакете. Не забывал про меня. И опять сделал какую-то загадочную закорючку в плане ОРМ.
– Дим, – сказал он, любуясь, как я расправляюсь с пирогами, – скоро родители снова приедут. У тебя в хозяйстве все в порядке?
Я кивнул, дожевал и ответил:
– Арбузы цветут, наливаются, скоро кирпичи на место вернутся – Шурик обещал.
– Фиг с ними, – сказал Алешка. – У тебя какая-нибудь старая железяка найдется?
– А тебе зачем?
– К писателю пойду, чем-нибудь на что-нибудь меняться буду. Это повод, Дим, – пояснил он.
– Может, ты мне все-таки что-нибудь расскажешь?
– Потом, Дим, потом. Не сбивай меня со следа. Железяку найди.
– А чего ее искать? – И я достал из-под крыльца ржавый обломок косы.
– Здорово! – обрадовался Алешка. – Кусок старинной сабли! Даже отдавать жалко.
И я, честно говоря, не понял – хитрит он или дурачком прикидывается. И то, и другое у него здорово получается.
В богатом тереме писателя Марусина Алешке было очень интересно. Особенно когда Марусин, дописав очередную фразу до точки и прочитав ее вслух, разрешал ему брать в руки старинное оружие. И даже один раз они с Жориком выкатили во двор пушку, зарядили ее круглой картофелиной и бахнули в ворота. Ворота выдержали, а от картофелины осталось на них только мокрое пятно.
– Вот бы кому-нибудь в лоб так вкатить! – помечтал Алешка.
– Ага! – подхватил мрачный Жорик. – Менту какому-нибудь!
Алешка не успел достойно ответить – во двор на шум выстрела вышел Марусин и сказал:
– Какая фраза! – И он прочел эту свою фразу до самой точки: – «Утром солнце вставало, а вечером опускалось за горизонт». – Здорово, да? И как талантливо! А вы с кем воюете?
– Пушку прочищаем, – доложил Жорик.
– Правильно, – похвалил его Марусин. – Оружие всегда должно быть готово к бою.
Жорик невежливо не дослушал и ушел в свой подвал, где у него была оборудована мастерская. Там он приводил в порядок коллекцию оружия – реставрировал. И у него это здорово получалось. Даже один раз он доделал настоящую кольчугу. У которой не хватало некоторых деталей – обоих рукавов, спинки, передка и правого бока. Жорик нарубил проволоку, сделал из нее колечки и «доплел» кольчугу до конца. Здорово у него получилось! Настоящая боевая железная рубаха. Из двадцати тысяч стальных колечек!
Алешке очень нравилось бывать в мастерской и наблюдать, как работает Жорик. Как какая-нибудь никчемная ржавая железка вдруг превращалась в его руках в хищный стальной клинок или граненый пистолетный ствол. И в такие моменты Алешка искренне забывал, что Жорик у него на подозрении. Во-первых, как мастер по ключам, а во-вторых, как человек, в мастерской которого висели на крючке подозрительно знакомые черные ботинки.
Алешка вертелся возле верстака и своими «А это что? А это зачем? А это почему?» доставал Жорика до самой крыши. Но тот почему-то терпел Алешкину назойливость, не отгоняя его, как назойливую муху, а доходчиво объясняя назначение каждого инструмента. Алешка ему, похоже, нравился. Тот довольно ловко представлялся маленьким нахальным хулиганом. И это Жорику было по душе, потому что сам он, несмотря на крестьянские портки и босые ноги, выглядел настоящим бандитом.
И хотя Алешка облазил все щели в мастерской, все перетрогал и во всем разобрался, он и сегодня не оставлял без работы ни свои острые глазки, ни свои ловкие пальчики. И не зря – на самой дальней полке стеллажа, в самом глухом уголке обнаружил в банке из-под кофе комок какой-то пасты, вроде замазки.
– А это что, дядь Жор?
Вот тут дядя Жора, который позволял до этого Алешке трогать любопытными ручками все подряд, вдруг рассердился:
– Положь взад! Не твоего ума!
– Не понял, – вежливо признался Алешка.
А Жорик, словно спохватившись, тут же остыл. И объяснил:
– Это специальная паста – клинки полировать.
– Чтоб блестели?
– Ну!
– А ядро пушечное можно этой пастой отполировать? Чтоб блестело.
– Можно, все можно.
– А вот это? – и Алешка положил на верстак «фрагмент старинной сабли».
– Можно, – коротко взглянув на «историческую реликвию», отозвался Жорик. – А зачем?
– Это же бывшая сабля! Хочу ее на мушкет обменять.
– Валяй. А гвозди ржавые и кривые у тебя есть?
– Полно.
– Тащи. Он и гвозди принимает. – Жорик имел в виду писателя. И при этом как-то коварно усмехнулся.
А Лешка всю эту болтовню завел только для того, чтобы в удобный момент отщипнуть комочек пасты.
Рисковал, конечно.
И чтобы отвлечь внимание Жорика, Алешка снял со стены какую-то странную штуку:
– А это что?
– Праща, – коротко ответил Жорик. – Рогатка такая, боевая.
– Ничего себе, – удивился Алешка. – И на рогатку-то не похожа.
Действительно, какая это рогатка? Хотя некоторое сходство есть: кусочек кожицы величиной с Алешкину ладонь, а к нему с двух противоположных концов примотаны два кусочка веревки. На конце одного кусочка – петля.
