– А как в Москве буду, кассетку вам и подвезу.
Класс!
Только вот не сказал нам тогда Петруша – куда он кассетку подвезет…
Когда мы вернулись на терраску, дядя Федор уже отдохнул и снова сидел за столом.
– Как страусы? – спросил он, старательно жуя. – Не покусали?
– Они, как Алешку увидели, так все разбежались, – сказал я.
– Понятно. Я и сам его побаиваюсь.
Петруша вручил нам на прощанье по здоровенному яйцу:
– Каждому на двенадцать куриных яичниц хватит. – Потом оглядел опустевший стараниями дяди Федора стол и поправился: – А дяде Федору, пожалуй, всего на две.
– Я – аппетитный, – похвалился дядя Федор. Обжора, точнее.
– А это, – и Петруша достал из шкафчика красивое большое черно-белое перо, – а это мамке подарите. На шляпку.
Он проводил нас до машины и попрощался:
– Папке – привет, мамке – поклон. Кассетку привезу.
На обратном пути дядя Федор настойчиво расспрашивал нас: какие же они такие, эти страусы? Какие у них зубы, какие передние лапы, какая шерсть? А когда вдруг выяснилось, что у страусов не зубы, а клюв, не передние лапы, а крылья, не шерсть, а перья, растерялся:
– Так это не хичники? Птицы? Зазря, значит, я их боялся? Вот оказия какая! Жалко, не посмотрел. – И он пригласил нас на яичницу.
– Неделю будем гостить, – ответил на это Алешка, – пока всю не съедим.
– Куда там! – похвалился дядя Федор. – Враз управимся.
Глава XII. ПЕРВЫЙ ТАЙМ
Одно страусиное яйцо мы вернули папе, в его богатую коллекцию: теперь их снова два – очень большое белое и очень маленькое пестрое, перепелкино. Второе яйцо мы засунули в холодильник. До лучших времен, про запас, как мама говорит.
– А он там не вылупится? – предусмотрительно поинтересовалась она. – А то зайдешь ночью водички попить, а он тут ходит – пуговицы клюет. И золотые кольца.
Можно подумать, золотые кольца у нас в кухне по всему полу валяются.
Но как только мы подарили маме волшебное громадное черно-белое, все завитое перо, она забыла тут же о валяющихся на полу пуговицах. Нырнула в шкаф, все там перерыла, нашла свою любимую шляпу, которую надевала всего один раз, и приладила к ней перо. И стала вертеться перед зеркалом, вполголоса приговаривая: «Еще бы глаза накрасить, да еще бы зарплату прибавили…»
Мне показалось, что мама с этим пером похожа на мушкетера в женском халате. Я даже зажмурился. Но Лешка тут же разрушил все очарование. Не нарочно, конечно, комплимент маме сказал:
– Мам, – он даже руки к щекам прижал, – ты так стала похожа на красивого страуса. Только у него перья из попы торчат, а у тебя из головы.
Папа почему-то рассмеялся. А мама почему-то обиделась. И прямо в шляпе пошла кормить Тотошу и жаловаться ему на свою нелегкую жизнь среди трех не очень воспитанных мужиков.
Да, скучать нам было некогда. Как пишут в детективных романах, колесо расследования закрутилось.
Прежде всего мы позвонили господину Биру и рассказали все чудеса про страусиную ферму. Но его эти чудеса не очень интересовали. Он задавал нам специфические вопросы. Сколько там голов? Как туда доехать? Какая там охрана?
Нам эти вопросы были очень даже понятны. Но мы, как дураки, подробно на них отвечали.
Голов там – немерено. Охраны – никакой, только забор из сетки. Доехать – проще простого. А когда вы поедете?
– Я, наверное, как-нибудь в другой раз. Я полагаю, пусть сначала Артур съездит. Как ветврач. Осмотрит птиц, определит их упитанность… то есть я хотел сказать – экстерьер. Внешний вид то есть. Нам ведь важно, чтобы животные выглядели, так? Чтобы радовали глаз посетителей.
Во врун паршивый. «Глаз радовали». Сказал бы уж прямо – брюхо!
– А можно мы с Верти… с дядей Артуром тоже поедем? Очень хочется.
– В другой раз, коллеги. В другой раз – обязательно. Слово ученого. У Артура мало места в машине. Там все занято научной аппаратурой. И кроме того, с ним поедут два ассистента.
Красиво врать не запретишь.
Знаем мы вашу научную аппаратуру. Ломики, отмычки. Клетки, садки, аквариумы и мешки для краденых животных. И ассистентов ваших знаем. Квартирные жулики.
Тут я пустил пробный шар:
– Ну ладно. Мы тогда сами съездим, на автобусе. Завтра или послезавтра.
– Лучше завтра, – доброжелательно посоветовал Бир, – что ж хорошее дело откладывать?
Все ясно: Вертинар поедет на ферму послезавтра. Очень хорошо. У нас есть время подготовиться.
Мы позвонили Ленке на мобильник, проинструктировали ее и попросили передать наши инструкции дяде Ване.
– Шибко быстро передам, – пообещала Лена.
У наших агентов был один мобильник на двоих – Ленкин. Дяде Ване он очень нравился.
– Такой шибко хороший телефона, – качал он головой. – В тундре такой хочу.
– А у вас электричество там есть?
– Однако, нет, – вздыхал дядя Ваня. – Керосин есть, не годится?
– Не годится.
– Шибко жалко.
А нам его самого было шибко жалко. Мы видели, как неуютно ему в городе, как он скучает по своей бескрайней тундре. Но что делать, он не мог бросить маленького Умку.
Накануне решающего дня мы зашли к дяде Федору на яичницу.
Он, чем-то очень довольный, сидел у телевизора и шумно отдувался.
– Дядя Федор, – сказал Алешка, – надо съездить к фермеру, записку ему передать.
– Всегда готов! Мне у него понравилось. Хорошо угощает. И подарок хороший сделал.
– Да, – вспомнил Алешка. – А яичница? Готова?
– Всегда готова. Была…
– Как? – удивились мы в один голос. – Вам же плохо будет. Два кэгэ яиц разом.
– Наоборот хорошо, – усмехнулся дядя Федор.
Тут у него зазвонил телефон. Это была Ленка.
– Дядя Федор, не знаете, где наши мальчишки? Никак их не разыщу.
– У меня, детка. Гостят. Яичницу лопают. – И передал мне трубку.
– Дима, – скороговоркой выпалила Ленка, – они завтра едут, во второй половине дня.
– Пусть едут. Их там ждут.
Мы быстренько написали записку и отдали ее дяде Федору. «Завтра будут гости. Плохие. Оболенские».
И только когда я отдал записку дяде Федору, до меня дошло: по смыслу получилось, что плохие гости – это наша семья.
– Догадается, – успокоил меня Алешка. – Он умный.
Дядя Федор сунул записку в карман и пообещал:
– Завтра с рассветом выезжаю. Не волноваться тут без меня.
