В ходе операции — ее целью, заметьте, было не спасение имущества тонущего корабля, но спасение жизни людей, — а также позднее, когда «Сорор Мистика» взяла курс на Чесапикский залив, дабы укрыться в его безопасных водах, преклонный возраст нашей шхуны стал хорошо заметен. Она зачерпнула немало забортной воды, но все-таки протянула еще какое-то время, благополучно добравшись до острова Ки-Уэст после необходимого ремонта. Все это задержало возвращение моей троицы более чем на месяц, и, когда весной 1846 года «Сорор Мистика» подплывала к дому, ко мне уже успело прийти письмо, причем незашифрованное, несмотря на все мои предостережения. В нем рассказывалось о случившемся, говорилось, что все здоровы, а также сообщалось, что они везут с собой новую ведьму, «которую невозможно не полюбить».
Если бы Грания не показала глаз, они, возможно, так и оставили бы ее на тонущем «Бельфоре», ибо она отказалась — решительно отказалась — оставить на его борту свой котел и свою собаку. Она стояла на палубе, невзирая на шторм, и препиралась с Каликсто, который почти сразу согласился взять с собой ее колли, но упорно продолжал возражать против спасения котла — по его словам, при падении на дно баркаса посудина проломила бы лодку, как пушечное ядро. Тут на палубу вышла Леопольдина — да, именно так, нарушив все правила, — и две ведьмы, разделенные бушующим морем, обменялись особым сестринским приветствием, показав друг дружке l'oeil de crapaud. Они скорей почувствовали его, чем увидели, однако Леопольдине было достаточно заявить Кэлу: «Это она!» — чтобы Грании тут же было позволено прыгнуть в баркас вместе с котлом и собакой. Моряки налегли на весла и по самым бурным волнам, какие только бывают на свете, доставили ее на шхуну. Спасенная поднялась на ее борт и тут же оказалась в сестринских объятиях.
Колдовской дар нашей Грании — какая ирония судьбы! — оказался тесно связан с погодой и стихиями. Поэтому они с Леопольдиной объединили усилия и с помощью Ремесла «поспособствовали» тому, чтобы подлатанная «Сорор Мистика» поскорее вышла в море, покинула Чесапикский залив и направилась к родным берегам. Каждая из сестер по-своему умела предсказывать погоду: Леопольдина — с помощью наскоро сделанных карт, Грания — по форме туч и облаков. Свое гадание она называла «неладорахт» — под таким именем оно было известно среди кельтских ведьм. Обе сестры пришли к выводу, что дальнейшее плавание пройдет спокойно.
Несколько месяцев назад Брайди Берн сумела предвидеть (дело в том, что талант Грании, как и мой, ограничен определенной сферой, в отличие от способностей ее матери и моей Лео), что их ждет переход по чрезвычайно бурному морю, но все равно настаивала на том, что им с дочерью необходимо покинуть Ирландию. Трудно было поверить, что ее страшные пророчества могут сбыться, и Грания беспокоилась, не повредился ли у старой женщины рассудок. Ее видения казались невероятными.
Брайди со слезами говорила о том, что ирландцы будут уходить с отказывающейся их кормить земли на улицы городов, жить в ямах, прикрытых ветками деревьев и дерном, и подыхать, как собаки. Вернее, они станут кормом для собак, которых голод также доведет до отчаяния. Старуха твердила о том, что дети будут рыть землю в поисках клубней картофеля, оставшихся от прошлогоднего урожая, подгнивших и не пригодных даже на корм скоту, запекать их в золе и есть.
Порча, занесенная морским ветром на влажные и плодородные земли запада Ирландии, прошлась по ним и в тот месяц, когда Брайди с дочерью покидали родную землю. Целые поля картофеля погибли за одну ночь, Грания видела это. Но самое страшное было впереди. Вскоре после этого вши стали переносить болезнь от человека к человеку, как ветер переносил вредителей с поля на поле, и ирландцы начали умирать: и от желтой лихорадки, и от индусской черной болезни, и от кровавого поноса. А также от водянки и прочих хворей, вызванных голоданием.
Брайди видела корабли, перевозящие эмигрантов в Америку, — эти «плавучие гробы». И они действительно появились, они везли тысячи ирландцев в карантин, на грошовую работу, а то и похуже. «Это удача, что не все пошли на корм рыбам, — рассказывала нам Грания. — Покойников быстро отправляли за борт, пробормотав пару напутственных слов и передав привет святому Петру и святому Павлу». Именно так поступили с телом Брайди Берн, когда посреди океана к ней подкралась алая смерть.
Да, бедная Брайди предвидела наступление голода и переполненные суда, увозящие в Америку беглецов. Она постаралась как можно скорее сесть на корабль, чтобы спасти все, что у нее было: дочь Гранию, пятнистую колли по кличке Кухулин
[252]
и свой котел. Это был не просто черный котелок, отлитый из переплавленного старого ядра, нет. Некогда он принадлежал самой Керридвен,
[253]
а Брайди его завещала бабка, той — ее бабка и так далее. С помощью этого котла она могла…
Однако я вновь забегаю вперед. Прежде чем говорить о чудодейственных способностях Грании, я должна подробно описать ее.
Она сошла на берег с нашей шхуны, носившей следы недавнего ремонта — белесые пятна на бортах, огромные заплаты на гроте, то есть на самом большом парусе. Их было не меньше, «чем на кальсонах старого пердуна», по меткому выражению Саймона, которого в порту встретила Юфимия. Прежде чем Саймон успел ее обнять, она сунула муженьку свежеиспеченный пирог. Пирог источал такой запах, что нашему коку пришлось тут же поднять его вверх на вытянутых кверху руках, чтобы спасти от посягательств двоих мальчуганов, уже доросших ему до пояса, и целой своры собак, сбежавшихся к пристани, как только разнесся слух о появлении на горизонте нашей «Сорор Мистика».
Но отчего же я медлю? Может быть, оттого, что мне хочется подольше насладиться воспоминаниями о тех мгновениях, когда я впервые увидела ведьму по имени Грания Берн? Возможно, и так. Эти воспоминания поистине драгоценны для меня. Но у меня нет времени на подробности, как ни странно такое звучит в устах бессмертного существа: пальцы коченеют, они намертво обхватили перо и напоминают когтистую птичью лапу или сучковатую ветку. А хуже всего то, что кровь, которую сила тяжести заставляет перемещаться к нижним частям девичьего тела, превратила ягодицы юной леди в сплошной синяк. Поэтому я спешу описать Гранию как можно более кратко.
Высокая, статная и широкоплечая, Грания Берн ступила на пристань в Ки-Уэсте, как сама королева Маб, вернувшаяся в древнюю Тару.
На ней было черное платье, застегнутое так, что верхняя пуговица находилась с левой стороны шеи, словно прильнув к ее волевой челюсти. Рыжие волосы, растрепанные бризом, который посвистывал среди снастей и раздувал паруса, казались пламенеющим нимбом. Шума ветра я не могла слышать, но прекрасно все видела в подзорную трубу с высоты башни и сразу заметила, что свой котел девушка несла легко, словно дамскую сумочку. Он был побольше пушечного ядра и весь черный, как платье Грании, а рыжие пятна на шкуре пса Кухулина, трусившего рядом с хозяйкой, хорошо подходили к цвету ее волос.
