— Ах да, — промямлила я и принялась лепетать что-то о том, что сестра, мол, остановилась в одном… В общем, в одной гостинице вместе со мной, а потому… Одним словом, она-де меня в ней ждет… ну, где-то там, вдоль по улице.
И когда я сделала рукою неясный жест в сторону порта, белошвейка отпустила меня на все четыре стороны, проговорив спокойно и уверенно, словно не допускала мысли, будто дело может обстоять как-то иначе:
— Так вы с сестрой, верно, остановились в «Отель-де-Луз», senor?
[39]
— Том самом?..
— Si, — подтвердила та и добавила на ломаном английском: — На углу Калье-Луз и… — Тут она в свою очередь указала куда-то пальцем, очевидно давая понять, что другой улицей является та самая, где находится ее швейная мастерская, то есть Калье-Офисиос.
— Ах да, — подхватила я, — Луз и Офисиос, точно.
— Senora
[40]
Альми? — поставила точку моя собеседница; а поскольку она произнесла это имя с улыбкой, то и я улыбнулась в ответ.
Так я узнала имя моей hoteliere.
[41]
После того как сделка была скреплена щедрой платой с моей стороны и клятвенными заверениями со стороны белошвейки, я вышла на улицу и пошла дальше, ибо мне требовалось кое-что еще — ведь вскоре предстояло прибегнуть к наведению колдовских чар. Наконец, с портпледом, куда было уложено мое новое платье, и принадлежностями для моих занятий Ремеслом, нагруженная до такой степени, что наемный мул оказался бы как нельзя более кстати, я проследовала в «Отель-де-Луз» и сняла комнату на срок, который смогла охарактеризовать почтенной и дородной сеньоре Альми как «неопределенный».
За помещение на третьем, самом верхнем, этаже гостиницы я заплатила сеньоре Альми кругленькую сумму, ибо комната того стоила.
Она оказалась просторной, и потолок с массивными балками находился на высоте примерно двадцати футов над полом, выложенным плитками светлого камня, белей которого были разве что стены. Мебельный гарнитур из темного орехового дерева отличался богатыми позолотою и резьбой, отвечая старомодному вкусу прежней Испании. Над каждой дверью в гостинице красовались напоминающие распахнутые веера окна с цветными стеклами, вызывающие в памяти яркие церковные витражи. Заходящее солнце, проникавшее через полукружье окна, заставляло стены и пол гореть всеми цветами радуги, превращая гостиничный номер в некий древний собор. Будь я более набожной, все это вполне могло бы повергнуть меня в молитвенное настроение.
Вместо того чтобы молиться, однако, я принялась наслаждаться открывшимися передо мной видами.
Высокие три окна, по сути, представляли собой двустворчатые двери и вели на три раздельных балкончика. Я выходила по очереди на каждый из них. С первого открывалась панорама бухты, за нею виднелись Регла
[42]
и далекие холмы. Со второго балкончика, поменьше первого, просматривались поле и старая часть города. С третьего — с перильцами из кованого железа, как у всех остальных, но с позолотой — никаких видов города не открывалось, ибо он находился на той стене гостиницы, что выходила во внутренний дворик. Там стояло множество горшков с высаженными в них большими пальмами и доносился плеск струй маленького невидимого фонтанчика, напевавшего нежную колыбельную песенку. Эта песенка и уложила меня в постель, дабы я нашла утешение во сне.
Кровать с балдахином была застелена белыми простынями, под лучами солнца казавшимися лоскутным одеялом из множества ярких тряпиц. Две пышные подушки так и притягивали к себе мою голову — до того меня утомили тревоги и тягостные размышления, так сильно мне хотелось спать. Не прошло и часа с момента моего прибытия в «Отель-де-Луз», а я уже поняла самую главную привычку Испанской Америки — сиесту, то есть послеобеденный сон. Однако я собиралась заняться Ремеслом, для чего требовалось вызвать некую разновидность сна, ничего общего на деле со сном не имеющую, и с ее помощью отогнать сон истинный.
Я разложила на бюро все магические принадлежности, какие мне удалось достать. Но если б кто-либо — горничная или привратник, состоящие на службе у сеньоры Альми, — увидел то, что я приготовила, он не догадался бы, что попал в логово ведьмы, а только подивился бы странным гастрономическим вкусам новой постоялицы, ибо на рынке рядом с Калье-Офисиос я не приобрела ничего особенного, а всего-навсего нижеследующее:
шесть яиц подходящего цвета (серовато-коричневого, мышиного);
яблоки (два);
постное масло холодного отжима, двух видов: оливковое и пальмовое;
стебель сахарного тростника, вернее, обрубок его длиной в шесть дюймов (им я, впрочем, собиралась попросту закусить потребленные ингредиенты, ибо недавно увидела девочку, которая грызла кусок такого же тростника: сок аппетитно стекал с ее подбородка, словно струи ливня с большого листа магнолии).
Требовались также кое-какие травы и растения, помогающие вызвать вещие сны: лавр, шалфей, семена мака, розмарин. Их я купила. Увы, ни в одном из рядов на рынке я не нашла ни чернобыльника, ни горькой полыни. Ну ничего, нет так нет, придется обойтись без них.
При наличии того, что оказалось в моем распоряжении, я рассчитывала привести в действие нехитрые колдовские заговоры и приготовила необходимые для того инструменты. Приобрести их не составило труда: бамбуковая ложечка, свечи, тигель, спички, а также вазочка, чтобы использовать ее в качестве мензурки. Я намеревалась воспользоваться простейшими заклинаниями, необходимыми для ведовства; они должны были помочь мне узреть, кто таков этот К., а если повезет, то разыскать и саму Себастьяну. Если б сегодня мне удалось ненадолго превратиться в провидицу, мои поиски значительно бы ускорились. Более того: мне не пришлось бы ждать неизвестно чего в тревоге и страхе. Я бы прозрела грядущее, поймала в силки судьбу — прежде чем судьба поймает меня. По крайней мере, таков был мой план.
Прежде всего я затеплила тонкую и высокую белую свечку, наклонила ее и стала смотреть на воск, льющийся в наполненный водой тигель. Этот примитивный, но древний способ гадания позволял понять по плавающим на поверхности воды восковым «льдинкам», вернее, по их форме… Понимаете, если бы мне показалось, что я вижу нечто, напоминающее луну, я связала бы это с лунным календарем, углубилась в изучение соответствий и прозрела бы день, когда должно произойти нечто важное. Или, предположим, я увидела бы в тигле парус — это могло мне подсказать: «Ищи на корабле!» Лезвие — тоже понятно: «Жди опасности». А то вот еще: летучая мышь. Понимай: «Берегись ночи». Да мало ли что еще можно увидеть, предвещающее то или это. Но я не смогла разглядеть ни одного образа. Даже по желткам яиц в тигле так ничего и не рассмотрела. Тайные знаки то ли отсутствовали, то ли я не сумела их распознать.
