Леопольдину, как мне показалось, приставания Бру встревожили куда меньше, чем тайны его дома. Она полагала, что эти тайны останутся для нее тайнами навсегда. Прежде всего я имею в виду Комнату камней. Девочка с трудом подбирала слова для описания этого места, но чем больше узнавала Себастьяна, тем сильнее она радовалась тому, что они покинули дом Бру. Вернее, унесли оттуда ноги. Сколько хлопот и забот навалилось на них! Нужно было поскорей встретиться со мною в Сент-Огастине — раньше, чем туда доберется Бру. А если он солгал? (На самом деле так и было.) Вдруг я уже на пути в Гавану, нетерпеливо жду встречи со своею сестрой и хочу узнать, какой же секрет она раскроет мне при встрече? Вдруг я прибуду в Гавану и застану здесь одного Бру? Что мне делать? Что со мною будет? Конечно, Себастьяна попробовала прислушаться к внутреннему голосу — тому самому, что недавно помог ей отыскать Леопольдину. Однако в ту пору я еще не попала в беду, если не считать моей постоянной меланхолии. Я не раз мысленно звала на помощь, но вряд ли Себастьяна, измученная путешествием и тревогами последнего времени, могла услышать мои скорбные «au secours».
[202]
Сила ведьмы идет на убыль по мере того, как приближается ее День крови.
У нее имелись и другие насущные заботы: Себастьяна тревожилась, что Асмодей узнает о событиях того дня и о том, как они на нее подействовали. Если это случится, как удержать его от стремления убить алхимика? Она не сумеет этого сделать. Вот что Себастьяна записала о том вечере в своей книге.
«События того дня мне пришлось скрыть или, по крайней мере, рассказать о них в сильно измененном виде. В этом Леопольдина обещала мне полное содействие и поддержку. Конечно, мною руководило не желание как-то приукрасить свои похождения или выставить их в более привлекательном виде. Вовсе нет. Дело заключалось в том, что Асмодей вечно порывался кого-нибудь убить за меня, а я никогда не позволяла ему этого. Ни я сама, ни мир, где все мы живем, не выиграли бы от кровавой мести. Вот и теперь мне хотелось встретить остаток своих дней со спокойною совестью, сознавая, что и алхимик проживет отпущенные ему годы, ревниво храня свои тайны и кочегаря свой атанор, вознесшийся над улицами Гаваны. Во всяком случае, так я тогда думала. Сегодня, конечно, мое решение было бы другим. Бру настигла бы страшная смерть».
Отъезд Себастьяны и ее спутников с Кубы свершился безотлагательно, хотя отплыли они не все вместе, а парами, как бы разделившись на две партии. Это произошло вечером того самого дня, когда Себастьяна с Леопольдиной побывали в гостях у Бру. Планы их теперь были таковы.
Асмодею с Люком предстояло прямиком отправиться в Сент-Огастин, чтобы, если получится, перехватить меня там, а если я уже отбыла в Гавану, постараться вернуть меня с полдороги. Их целью было не дать мне попасть в лапы к Бру, которому теперь стало известно, что я живу в Сент-Огастине. Если бы эта часть плана увенчалась успехом, мы втроем поплыли бы на островок под названием Индиан-Ки: это место выбрала сама Себастьяна. О нем ей много раз говорил Асмодей, узнавший об этом месте от собутыльников в портовых кабаках Гаваны, где он обожал проводить время. Остров показался ей удобным местом для встречи: удаленный клочок земли, населенный разношерстным морским сбродом — такие люди не станут слишком интересоваться новоприбывшими, чтобы не нарваться на такие же расспросы. Там практически не было постоянного населения, кроме нескольких десятков «залетных птиц». Несмотря на это — или именно благодаря этому, — они надежно защищали остров от пиратов или индейцев, желавших поживиться за счет одиноких путешественников. Кроме того, остров Индиан-Ки был не так известен, как соседний Ки-Уэст, где народу насчитывалось побольше и куда Бру, если бы он решил разыскивать беглецов, обратил бы свой взор в первую очередь. По логике, мы должны были уехать именно туда: среди сотен тамошних жителей мог затеряться кто угодно, в том числе и сам Бру.
Итак, из Гаванского порта отплыли два судна: одно уносило к американским берегам Асмодея вместе с его любимцем лордом Б., другому же предстоял более короткий морской переход к острову Индиан-Ки. Там обеим ведьмам предстояло ждать воссоединения с родными и близкими. Такой план они составили вечером после похода к алхимику и тотчас начали приводить его в исполнение.
Но вначале ведьмам пришлось потрудиться. Впрочем, Себастьяна сочла, что двух заклинаний должно хватить.
Она чувствовала себя слишком слабой, чтобы справиться с этим самой. Моя мистическая сестра не спала всю ночь перед отплытием — она вносила записи о случившемся в свою «Книгу теней», закончив призывом, обращенным ко мне: «Беги!» Потом шифром, знакомым нам обеим, она приписала: «Индиан-Ки». После этого Себастьяна занялась детьми.
Сначала она заставила Леопольдину торжественно поклясться, что та никогда и ни за что на свете не наложит ни одного заклятия на Люка без его ведома, а затем принялась руководить ее действиями. Люка же просто распирало от гордости за то, что ему отведена столь важная роль в намеченном плане.
Поймите: дети не знали, что они пустились в путешествие ради встречи с их родителем. Себастьяна считала, что я сама должна сообщить им такую новость, и взяла с Асмодея обещание, что он не откроет им секрет. Тем не менее они покидали Гавану с радостью, всячески стремились помочь Себастьяне и старались как можно точнее выполнять ее указания. Если все получится, думали они, встреча с той, другой ведьмой порадует их благодетельницу.
Enfin, главная проблема состояла вот в чем: если Асмодей с Люком не застанут меня в Сент-Огастине или на пути в Гавану, если я все-таки доберусь до Кубы, Себастьяне нужно как-то связаться со мной, предостеречь и сообщить, где она находится. Как я уже сообщала, обо всем этом она написала в своей «Книге теней». Но как сделать так, чтобы книга попала в библиотеку Бру и я нашла бы ее? А вот как.
Лео наложила на брата известное в мире теней заклятие, под покровом и прикрытием которого мальчик проскользнул, никем не замеченный, за черные ворота дома Бру и проник в библиотеку. Там он пристроил «Книгу теней» так, как велела Себастьяна: сначала вырезал сердцевину из трактата Дельфинуса, потом приклеил к его корешку ленточку с надписью «Аделаида Лабилль-Гиар», а затем… Какое именно заклятие было применено? Довольно простое; оно сделало и без того неприметного малыша практически невидимым.
Для того чтобы заклинание хорошо сработало, требовалась кукла, представлявшая собой уменьшенное изображение Люка. Поскольку быстро достать глину для ее изготовления было затруднительно, воспользовались воском: растопили пять свечей, размяли материал до нужной степени податливости, а затем Себастьяна с Леопольдиной, ее добровольной помощницей, вылепили фигуру мальчика, похожую на него самого, как две капли воды. Сходство увеличивали выстриженные с головы Люка и отданные его восковому двойнику пряди волос. Кроме того, фигурке вывернули — извинившись перед Люком — левую ногу, иначе заклинание могло не сработать. (На эффективности заклинания благотворно сказалось и то, что люди обычно стараются не смотреть на хромых.)
