Мы еще раз облазили весь вагон, осмотрели, но ничего существенного не нашли.
Странно. И подозрительно. Исчезли бандиты… Ну, на это, в общем-то, наплевать. Но исчез и наш папа. И куда-то делись «ботаники». Пленного машиниста тоже нет.
И никаких следов. Только затоптанные деньги и рваные коробки, в которых они, видимо, лежали.
– Чего делать-то? – Петруша почесал затылок концом полена.
– Назад поедем, – решил Юрий Иванович. – Милицию призовем. Разберутся.
Ну да, мы-то уже разобрались.
Мы закрыли и заперли дверь. Взобрались на свой паровоз. И запыхтели обратно к Солнечной. Таща за собой злосчастный «Шапито».
– Петруша, – вдруг положил ему руку на плечо Юрий Иванович, – глянь-ка туда.
И мы все высунулись в правое окошко. И где-то далеко, казалось, прямо в степи, увидели слабо светящийся огонек. Двигающийся в том же направлении, что и мы.
– Дрезина вроде, – предположил Петруша. – Со стороны сто двадцать шестого прет. На нашу линию выходит.
– Перехватим! – решил наш командир. – Может, из них кто. Или из наших. Поддай пару.
И мы поддали. Да еще как!
Но эта самая дрезина оказалась проворнее. Вскоре она выскочила из-за лесополосы, перескочила на наш путь и помчалась впереди нас.
Это было какое-то странное сооружение. Четыре колеса и больше ничего. Ну и, наверное, бензиновый движок. Потому что мы видели, как за дрезиной вьется и растворяется синий дымок в свете нашего фонаря.
– Кажись, двое там, – сказал Петруша, вглядываясь в даль. – Ну-ка я их окликну. – И он схватил свой рупор: – Говорит борт локомотива номер три! Немедленно остановитесь! Или открываю огонь на поражение!
А дрезина только пуще задымила. И погасила свой огонек.
– Пару! Пару! – скомандовал Петруша.
Мы неслись на всех парах светлеющей ночью. Азарт погони захватил нас. Березовые поленья одно за другим исчезали в топке, лязгала дверца, стрелка манометра дрожала у красной черты. Над головой то и дело раздавалось ужасающее шипение – клапан сбрасывал излишки давления.
А локомотив номер три чухал и чухал, попыхивая, бешено вертел колеса своими стальными локтями шатунов и кривошипов. И время от времени свистел гудком и шипел паром. Прямо какой-то Змей Горыныч. Маленький, но ужасный. Скороварка на колесах, как сказал потом Алешка.
Погоня между тем длилась. Мелькали впереди шпалы, мелькали по сторонам покривившиеся столбы с провисшими проводами. Прыгала над нами тускнеющая луна.
– Немедленно остановитесь! – снова прокричал Петруша. – Кормовое орудие – огонь!
И снова жахнул наш беззатворный пулемет. И прямо над дрезиной мелькнула и погасла где-то вдали голубая стрела.
Впереди пути сдвоились, разошлись, снова сдвоились.
– На Незамаевку пошли, – решил Юрий Иванович. И вдруг заорал Петруше прямо в ухо: – Тормози! Там мост разобран.
– Ерунда! Проскочим! – не сразу врубился дед Петруша. Но тут же завертел большое колесо тормоза.
Змей Горыныч застонал, нехотя стал снижать скорость.
– Песочек, песочек давай! – крикнул Юрий Иванович.
Внизу раздался скрежет, и скорость еще более заметно стала падать.
– А ведь не поспеем! – сказал Петруша и повернулся к нам: – Братва, не робей! Как скомандую – прыгай разом в обе стороны, подальше от пути.
«Как это разом в обе стороны прыгну», – подумал я озабоченно. Но додумать не успел.
Впереди показалась ложбинка. С остатками небольшого моста. На дрезине попытались затормозить. И все произошло в одну секунду.
Дрезина взлетела над рекой и плюхнулась в нее, как с трамплина, подняв огромный столб воды. Змей Горыныч взвыл и остановился, подрагивая, у самого обрыва.
Мы выскочили из будки (разом в обе стороны) и помчались по берегу.
– Опоздали, – вдруг сказал Юрий Иванович. – Не взять.
И точно. На тот берег реки выбрались две фигуры – маленькая и побольше – и шустро скрылись в прибрежных зарослях.
Петруша почесал затылок.
– Тама их не сыщешь. Ушли, однако.
– Скоро светать начнет, – сказал Петруша. – Домой пора. Пока нас не хватились.
– Поехали, – согласился Юрий Иванович, – не все ж победы одерживать. А вы, хлопцы, не журитесь. В другой раз мы их заловим. И батю вашего найдем.
Сказал вроде как-то спокойно. Но в его словах было столько уверенности, что мы приободрились и забрались в будку.
Петруша дал свисток и тронулся задним ходом.
– Юрий Иванович, – вдруг через некоторое время спросил Алешка. – А что такое 126 км?
– Станция тут когда-то такая была. Возле нее шоссе близко проходит. И мост есть. Раньше бойкое место было. А ты почему спрашиваешь?
Алешка ответил не сразу. И задал еще один вопрос:
– А как вы думаете, что такое А и Д – 126 км?
Юрий Иванович пожал плечами. Тогда Алешка протянул ему стодолларовую купюру.
– Посмотрите.
Юрий Иванович взял банкноту, повертел ее в руках. Опять плечами пожал:
– А чего мне ее смотреть? Я эти баксы сроду в руках не держал.
– Ну приглядитесь. – Алешка был настойчив. – Может, я ошибаюсь…
Юрий Иванович поднес купюру поближе к плафону, всмотрелся.
– С другой стороны, – подсказал Алешка.
– Ну и что? Дим, ну-ка глянь. У тебя глаза-то помоложе.
Я стал рассматривать бумажку. Серого цвета. С каким-то президентом. И тоже ничего особенного не заметил. Да я и не больно-то эти деньги видал.
– Номер и серию посмотри, – сердито и нетерпеливо подсказал Алешка.
Посмотрел. Серия АД, а номер… а в номере аккуратно зачеркнуты лишние цифры, так что остались только один, два, шесть. И к ним добавлено коротенькое «км». Папиной рукой! Точно!
– «АД» – это «Алеша и Дима», – уверенно сказал Алешка. – А 126 км – и так ясно. Это папа для нас оставил!
– Сомнительно, – проворчал Петруша. – Такой кавардак в вагоне…
– Вот именно! – горячо прошептал Алешка. – Такой кавардак! А бумажка эта лежала на столе, прижатая банкой от пива.
А ведь логично!
– Дуем на сто двадцать шестой! – решительно скомандовал Юрий Иванович.
А мы и так уже к нему приближались. В свете фонаря мелькнул погнутый столбик с цифрой «132».
– Поддай-ка пару! – и Петруша распахнул дверцу топки.
А мы опять начали швырять в нее поленья.
Ну и ночка!
Снова мы неслись по темной степи, и слева от нас неслась над степью круглая желтая луна.
