Мы прошлись вдоль парохода. Позаглядывали в иллюминаторы кают. Ничего там особенного не было – столики со стульчиками, выпивки да закуски.
– Сейчас, Дим, – пообещал Алешка, – я что-нибудь придумаю.
И не успел я его остановить, как он подскочил к трапу. Там стоял вместо швейцара веселый парень в казачьей фуражке, из-под которой лихо торчал соломенный чуб.
– Тебе чего, хлопец? – спросил он Алешку. – Тебе еще рано сюда.
– Батю ищу, – солидно ответил Алешка.
– А он кто у тебя? Может, я знаю?
– Пьяница. Ему домой пора.
Парень с чубом слегка вздохнул и сказал:
– Ну, валяй. Ищи своего батю. Забирай его до хаты.
Алешка простучал кроссовками по деревянному трапу и исчез в пучине ресторана.
Я взволнованно ждал его. Но недолго. Вернулся он скоро.
– Нет тут его, – сказал он чубатому парню. – Небось на вокзале.
– Эх! – вздохнул парень.
Алешка сделал вид, что отправился на вокзал. Я – за ним.
– Дим, они там! Совещаются. У них столик с видом на реку. У самого окна. Очень удобно подслушать.
А мне вот не показалось очень удобным лезть в холодную воду и плавать под каким-то окном с видом на реку. Прислушиваясь, как едят, пьют и веселятся. И бросают в окна арбузные корки. Нам на головы.
Я так и сказал Алешке.
– Надо будет – и в воду полезешь, – холодно отрезал он. И направился к небольшой будочке на самом берегу.
Это была касса лодочной станции.
Через две минуты мы уже сидели в лодке, и я подгребал к левому борту парохода «Казачий курень».
Алешка негромко считал:
– Раз окно, два окно, три… Стоп, причаливай!
Я подогнал лодку под нужный иллюминатор и зацепился веслом за какую-то ржавую железяку, торчащую из борта.
Алешка протянул мне половинку шоколадки (на сдачу взял):
– Громко не жуй, – шепнул, – прислушивайся.
А прислушиваться и не пришлось. Среди звона вилок и бокалов уверенно выделялось басовитое мурлыканье Котяры.
Правда, сначала мы ничего ценного не услышали. Обычные застольные разговоры для перехода к деловой беседе. А потом пошло.
– Не, Тима, так не пойдет. Ты нам бизнес сорвал. По-хорошему, издержки покрой.
– Дорогой мой, я же объяснил ситуацию. Ну подожди чуток.
– Не, Тима. Так не пойдет.
– Хорошо. Мы много и живой валюты привезли. Этим же рейсом. Сам Папа вез. Бери настоящие баксы.
– Где ж я столько бабок возьму! Шутишь! Я ж не рассчитывал.
– Бери, сколько сможешь. А на твои издержки добавим. В выгоде будешь. И Папа будет доволен.
– Ну, если так… А они где?
Котяра, видимо, усмехнулся, мяукнул как-то по-хитрому:
– Рядом. Совсем рядом. Готовь завтра к вечеру транспорт. Все будет путем.
Алешка скомкал обертку от шоколада:
– Все будет путем, Дим. Греби до дома.
…Мы тихо-тихо приоткрыли дверь в свое купе и просочились внутрь.
– Входите скорей, – сонно шепнула мама. – А то простудите.
– Кого? – не поняли мы.
– Цветок.
– Крэкс, фэкс, пэкс, – хихикнул Алешка, забираясь на полку.
Глава XVI
«НЕТ ПРОБЛЕМ, КЛАНЬ!»
Утро. Солнечное, приветливое. Шторку на окне легко колышет свежий ветерок. Цветок на кактусе похож немного на солнечный зайчик.
Завтрак на три персоны. Застольный разговор.
– Как вам город? – спросила мама. – Понравился? Какие достопримечательности осмотрели? Что посетили? Музеи, выставки…
– Казино, – сказал Алешка. – Цирк. Ресторан. Курень какую-то.
– Фантазер, – усмехнулась мама.
– Нет, правда, – подтвердил я. – Тебе это интересно знать. Сегодня здесь выставка цветов открывается. Имени какой-то Флоры.
– Вот как? – мама отставила чашку. – И что?
– Показала бы свой кактус. Ой! Ты что? – Это Алешка пнул меня под столом ногой.
Я его не понял. Ведь для сегодняшней операции маму нужно убрать из поезда. В целях ее безопасности. Договорились же!
В нашем вагоне и так уже почти никого из прежних пассажиров не осталось. Ну, Кланя с Гриней – они ждали машину, в которую будут перегружать свои коробки. Ну дядька с пустым стаканом. Еще кто-то. И несколько человек под командой Юрия Ивановича.
А что тут начнется, кто знает? Никакая табличка не поможет! А этот сорванец еще пинается!
Но маму уже захватила моя идея. И она стала расспрашивать нас – где эта выставка, какие там участники и т. д.
Мы пообещали ее проводить. И она стала готовиться: красить глаза и губы, делать прическу. И даже попыталась обвить свой кактус алой ленточкой. Но мы ее отговорили: цветок не так смотрится. Ему искусственные украшения не нужны. Он сам по себе хорош.
– Вы правы, – согласилась мама. – Помогите мне его упаковать.
Мы с Алешкой расперли изо всех сил пакет, и мама осторожно опустила в него горшок с кактусом.
Алешка как-то грустно проводил его глазами. Виновато как-то.
Мы облизали исколотые пальцы и завершили наш завтрак.
А мама, подготовив кактус, выгнала нас из купе и стала готовить к выставке себя – переодеваться и смотреться в большое зеркало на двери.
Мы знали, что это надолго, и пошли навестить Юрия Ивановича, заодно кое-что поразведать.
…Паровозный самовар привычно пыхтел на столике и время от времени тоненько посвистывал, будто собирался в путь. Будто его манили стальные магистрали.
Мы поинтересовались здоровьем дяди Степы (все в порядке), спросили про Зеленую тетку (за ней с выставки цветов прислали машину, она, то есть тетка, рассчитывала получить первый приз), а потом Алешка, допивая («дохлюпывая») второй стакан, спросил с каким-то странным смешком:
– А как поживают Кланя и Гриня из шестого купе? С голоду еще не умерли?
– Ох, достали они меня со своим багажом, – пожаловался Юрий Иванович. – Если бы не приказ начальника дороги, ни за что бы их в купе не пустил. С таким багажом.
– Значит, большой человек, – высказался я. – Со связями.
– Уж такой большой! – Юрий Иванович поморщился. – Челночник обычный. В одном месте товар покупает, в другом продает. Подороже, конечно. В мое время их спекулянтами называли. А нынче – бизнесменами. – Он налил Алешке еще один стакан. – Взятку кому-то сунул, вот его к нам и пристроили. Но ничего, вроде бы сегодня к вечеру ему машину дадут. Освободит купе.
