В кустах скрывался небольшой катер на воздушной подушке, готовый подлететь и выхватить Андрея из трясины.
Но все получилось не так. Вертолет в это время находился на высоте десяти-двенадцати метров, но над гатью. Конечно, не мягкое болото, не жидкая грязь, но для бывшего десантника – не проблема. Однако в том состоянии, в каком находился Андрей, – со сломанными ребрами, со скованными руками, – сгруппироваться и безопасно приземлиться ему не удалось. Он тяжело рухнул на бревна и опять потерял сознание.
В этот момент уже весь остров был полон невесть откуда взявшимися людьми. К Андрею тут же подбежали спецназовцы, пилот вертолета, Колька, врач.
А Великий кругами поднимал вертолет все выше и выше.
– Вот дурак-то, – сказал полковник.
Он задумчиво смотрел ему вслед. Рядом приплясывал от нетерпения снайпер с гранатометом:
– Срежу, товарищ полковник? Уйдет ведь.
– И не проси. Береги патроны для другого раза.
– Да уйдет! – в отчаянии завопил стрелок.
– Ты думаешь? – спокойно спросил полковник. – Кто тебе сказал?
А вертолет вдруг повел себя странно: винт стал вращаться все медленнее и наконец совсем заглох. Тяжелая машина резко пошла вниз. Лопасти стали лениво вращаться в другую сторону, замедляя падение.
Вертолет плюхнулся в болото, стал неудержимо погружаться в него. Дверца распахнулась. Великий, с чемоданом в руке, суетливо, как крыса, вскарабкался на капот, стал махать рукой. Потом поднял над головой чемодан, затряс его: что вы, мол, делаете, вместе со мной уйдут в трясину такие ценности…
От тряски чемодан распахнулся, и на голову Великого обрушились эти «ценности»: старая кастрюлька без дна, какие-то тряпки и две дохлые мышки. И все это вместе с ним погрузилось в болото, вспучился на этом месте и лопнул громадный пузырь, разбросав в стороны лохмотья ряски, – и снова сомкнулась трясина, скрыв в своей бездонной глубине жестокость, жадность и вероломство, укрылась ровным зеленым ковром…
– Вертолет жалко, – сказал кто-то.
– Не жалко, – ответил сотрудник ФСБ. – Он свое отлетал, сегодня его списывать должны были. – Эфэсбэшник с интересом вертел в руках знаменитую трость Великого, вытягивая и вновь загоняя блестящий клинок.
Андрея уложили на носилки. Ногу зажали в лубки, грудь обхватили бинтами прямо поверх куртки.
Обезболивающий укол неудержимо тянул его в сон. Но, увидев полковника, Андрей сделал знак глазами, чтобы тот подошел поближе, – говорить громко он не мог.
Полковник склонился над ним.
– Крест… – прошептал Андрей, – надо, чтобы… ребята вернули… сами… – и уснул, уронив голову.
– Правильно решил, – согласился полковник.
Солнечное утро. За окном больничной палаты – свет, бегающие тени листвы, птичьи голоса.
Андрей лежит в повязках. Нога – в гипсе и задрана высоко над кроватью какими-то механизмами с подвешенным грузом.
Скрипнула дверь. Просунулась одна голова, другая над ней, еще две с боков. Втянулась, смущенно и немного напуганно, команда Челюкана.
Андрей улыбнулся, помахал рукой, приветствуя. Ребята окружили кровать, Галка положила на тумбочку букет цветов.
– А ты, Васек, – спросил Андрей Кролика, чтобы поскорее помочь ребятам преодолеть возникшую неловкость, – надеюсь, без Машки?
– Не надейтесь, Андрей Сергеич, – огорчил Миха. И в подтверждение его слов в коридоре раздался пронзительный женский визг. Миха спокойно пояснил: – Он ее в тумбочку спрятал, где медсестра сидит.
– А вы, Андрей Сергеич, – приободрила больного Галка, – хорошо выглядите.
– На экскаватор похожи, – добавил Миха, – на поломанный.
И получил подзатыльник от Кольки.
– Ну, какие новости? – спросил Андрей, когда все отсмеялись.
– Сентя чуть с перепугу школу не поджег, когда узнал, какого гада он приютил, – сообщил Колька.
– Корзинкин мужиков уговорил сети в реке поставить, – доложил Миха. – Крокодила отловить.
– Ага, – подхватила Галка, – все на деревне говорят, что это он нашему участковому ногу откусил.
– А Воронка, – поспешил Кролик, – снова в школу приняли.
– В первый класс, что ли? – усмехнулся Андрей.
– Нам бы его вместо директора, – хмыкнул Миха.
– Распустили языки, – прервал шуточки Челюкан.
В это время в палату вошел врач:
– Все, артисты, брысь отсюда. Идите свою крысу отлавливать, а то у меня весь персонал на столах сидит, ноги поджав.
Ребята послушно поднялись, стали прощаться.
– А можно, мы завтра придем? – спросил Челюкан в дверях.
– Даже нужно, – сказал Андрей.
Все вышли, только Галка чуть задержалась, устраивая цветы в банке.
– Серега, – тихо произнес Андрей, – ты зачем мне записки подбрасывала?
– Я раньше ребят все поняла. Испугалась за них. И вам помочь хотела. Потому что… – Галка подошла ближе, – потому что я…
– Не там ты свое счастье ищешь, – остановил ее Андрей. – Оно рядом с тобой. Подумай, девочка.
Галка покраснела и выскочила за дверь. И сейчас же оттуда послышались гомон, смех и Васькин голосок: «Чуть что – так сразу Кролик…»
В тот же день в село вернулся отец Леонид. У церкви его перехватили ребята.
– Батюшка, – сказал Челюкан, протягивая бесценный сверток. – Вот, возьмите. Это мы в подземелье нашли.
Отец Леонид потерял дар речи. Благоговейно принял крест, поцеловал его.
– Дети мои, – произнес он растроганно и торжественно, – знаете ли вы сами, какое доброе дело сотворили?
– А то! – гордо откликнулся Миха. – Не басурмане, чай!
Улыбнулся батюшка, потрепал его вихры. И сказал не назидательно, но проникновенно:
– Не тот праведен, кто, начав хорошо, худо окончил, но тот, кто до конца совершил добродетель…
– Мы поняли, – просто ответил Колька за всех.
