Сразу хочу отметить, что он обладал подкупающей внешностью, сановитость, седые, зачесанные назад волосы. В разговоре на публике он со всеми был на Вы и достаточно корректен. В этом смысле он отличался от Горбачева, который всем тыкал, в лучшую сторону.
Когда я первый раз его увидел на встрече на Калинина, 27, я об этом уже рассказывал, он был не в лучшей форме. Однако на 1-ом съезде он просто преобразился, и бился за свой пост с молодой страстью. Видимо только такая борьба и вызывала у него прилив энергии.
Борьба за власть, с которой он на самом деле не знал, что делать, была, видимо, самым сокровенным смыслом его жизни. А то, что не знал, это факт, так как в мирные периоды, когда не с кем было бороться, и надо было работать, он или запивал, как это было сразу после августа 1991 года, или самоустранялся, доверяя все дела своему очередному фавориту.
Рыбкин, я и Челноков
Иван Петрович Рыбкин, спикер первой Государственной Думы, один из защитников Белого Дома в 1993 году, теперь отзывается о первом Президенте с большим уважением. Более того, как-то раз я услышал по радио в выступлении Рыбкина о том, что он предупреждал ребят из фракции Смена, не надо так наезжать на Ельцина, с ним надо по-хорошему.
Как говорится, убей, не помню, таких разговоров. Зато помню другое, как на улице около входа в Белый Дом и все равно втихаря, шепотом, Иван Петрович говорил мне: «Каждый день пьет. Каждый день, беспробудно».
Когда-то Рыбкин и Ельцин вместе учились в высшей партшколе и Иван Петрович вспомнил случай, когда, изрядно выпив в бане, Ельцин смял алюминиевую кружку о стол, прошипев: «Вот увидите. Все равно стану великим!»
Что ж он стал великим, но с очень сильным геростратовским оттенком.
В дела он не вникал, да, видимо, в период самого взлета своей карьеры уже и не мог этого делать, в силу и возраста, и излишнего злоупотребления алкоголем. Его умело вели, постоянно подставляя.
Например, на одной из встреч, где я присутствовал, когда противоречие между Парламентом и Президентом были уже достаточно велики, он заявил о том, что депутаты приняли закон о создании фонда поддержки недр, деньгами которого сами собираются распоряжаться. На самом деле фонд ВМСБ (восстановления минерально-сырьевой базы) создавался для того, чтобы нефтедобывающие компании выделяли в обязательном порядке средства для геологоразведки и этими деньгами, в соответствии с принятым законом, конечно же, должно было распоряжаться Правительство. Но ведь кто-то подсунул ему эту дезинформацию!
Вспоминаю еще один подобный случай, произошедший на моих глазах во время выступления Ельцина на съезде РСПП (Российский союз промышленников и предпринимателей). В зале красные директора, опытные руководители, ошарашенные реформами и масштабами начинающегося развала.
Ельцин, выступая, заявляет: «И теперь мы докатились до того, что страны Прибалтики стали первыми в мире по вывозу цветных металлов. Это вы сделали!»
В зале директора, обозленные дикими реформами, разрушающими экономику, возмущенно кричат:
— Нет, вы!
— Нет, вы!
— Да нет Вы, Борис Николаевич!
— Ну, не будем спорить с Президентом, — державным тоном заканчивает перепалку Президент. Опять же тот, кто готовил ему речь, не мог не предвидеть такую реакцию директоров и сознательно пытался поссорить Ельцина с ними.
Он знал свои слабые стороны и очень боялся критики.
Особенно неуютно он чувствовал себя с матерыми председателями облисполкомов, которых мы собрали в январе 91 года для обсуждения законопроектов о местном самоуправлении и об управлении краями и областями. Их подспудное недовольство и презрение к нему витало в воздухе, и он пытался переключить его на нас.
Помню, я объявил от микрофона о том, чтобы собравшиеся в зале сдали заполненные анкеты, которыми мы их озадачили. Ельцин, видимо подумав, что я веду себя с ними слишком бесцеремонно, (анкеты какие-то), брякнул мне с председательского кресла: «Ваши предложения неэтичны», — явно желая им угодить.
Но унижаться он не любил и поэтому после путча хладнокровно и с наслаждением уничтожал этих самых Председателей, изгоняя их из своих кресел, по доносам местных борцов за демократию.
Недавно где то Боря Немцов, не поленившись посчитать, заявил о том, что за время своего пребывания у власти Ельцин отстранил 45 вице-премьеров!
С одной стороны, вечное желание не иметь над собой никакого контроля, с другой стороны, перепоручение принятия решений абсолютно некомпетентным людям и постоянная демонстрация своего величия путем раздачи обещаний направо и налево, вплоть до преступных. Мне с возмущением рассказывали о том, что, будучи в Ингушетии, он обещал решить вопрос о конфликте с Северной Осетией в их пользу, а, переехав границу и выпив с осетинами, давал противоположные обещания.
Ко всему этому постоянная склонность к эксцентрике. То подпись указа на борту самолета, то приказ членам Правительства пересаживаться: «Не так сели». То доведение Билла Клинтона до коликов от смеха, не Президент, а клоун.
А вот еще байка (но сильно похоже на правду). Однажды, где то в регионе после бурной попойки Ельцин садится завтракать. Белый стол, официантка с подносом подает еду, все как положено. Первое лицо области, видя физически мучения Президента, предлагает:
— Борис Николаевич, может быть коньячку?
— А, есть?
Однако, справедливости ради, следует отметить, что, в отличие от младореформаторов, он понимал, что разрушил и порой страшно боялся возмездия, народного или даже некоего наказания свыше.
В 1992 году ветеранов не пустили в день Советской Армии возложить цветы к могиле неизвестного солдата. В результате было столкновение, стариков избили ОМОНовцы. Младореформаторам было все это по фигу. А Ельцин этого не забыл, понимая, какую обиду нанес людям. Отсюда патологический страх за содеянное, породивший в конечном итоге Указ о личной неприкосновенности после отставки.
А когда ему нужна была поддержка, он чуть ли не заискивал перед гражданами. В результате в 1996 году, в год его выборов, День Победы был отмечен лучше, чем в 1995 году, когда победившая страна, подобострастно раскланивались перед побежденной, пригласив канцлера Германии на парад. И все это для того, чтобы задобрить, в первую очередь, ветеранов.
Я помню великолепную карикатуру в Московском комсомольце: Ельцин вешает на стену листовку «Банду Ельцина под суд!»
Ради власти он был готов на все. В Волгограде перед выборами 96 года еле живой, задыхающийся от боли (после выборов ему проводили шунтирование), он плясал на площади во время предвыборного митинга.
Самое печальное заключалось в том, что ему, по-видимому, нужны были именно только внешние атрибуты власти. Он всегда царствовал, а не правил.
