Я быстренько записала адрес – всего пять остановок от нашего офиса, попросила Машу временно занять стратегический пост в приемной генерального на время моего отсутствия и умчалась за платьем.
И вот я стою на остановке и нервничаю. Снег усиливается и уже почти сплошной пеленой медленно падает на асфальт, тут же тает и превращается в грязно-серое месиво. Я достаю кошелек, пересчитываю наличность и в отчаянии взмахиваю рукой, пытаясь поймать такси, чтобы добраться к платью поскорее. Ну и не потерять свою работу, конечно. Потому что если я простою на этой остановке еще немного, то, боюсь, не успею вернуться в офис даже к окончанию рабочего дня.
Такси резко тормозит рядом со мной, щедро обдав брызгами мутной жижи, которая еще пять минут назад была белоснежным пушистым снегом. Понимая, что мне уже практически нечего терять, плюхаюсь на заднее сиденье, называю адрес и пытаюсь расслабиться.
Таксист попадается разговорчивый, но хотя бы спокойный.
– Что, транспорта нет? – спрашивает участливо, и тут же сам начинает отвечать на свой риторический вопрос:
– В пробках все застряли. Вот нам ехать всего минут семь, если без пробок. А с пробками и все полчаса можем промаяться, – философски замечает он, и, словно иллюстрируя свои слова, встает в хвосте унылой тянучки перед светофором.
– Я не хочу пробку, – испуганно говорю я.
– А кто ж хочет, – благодушно отвечает таксист. – Погода такая. У нас же когда снег – так сразу стихийное бедствие.
– Главное – неожиданное, – ворчу я, тоскливо вглядываясь в снежную завесу за окном.
– А мы ее сейчас объедем! – вдруг взбадривается таксист, резко выворачивает руль и ныряет в какую-то подворотню.
– Кого? – испуганно спрашиваю я.
– Так пробку! – радуется он, как дитя новой погремушке, и начинает слалом по незнакомым мне переулкам. Пока не упирается в очередную пробку.
Проходит полчаса, в течение которых мне позвонили три раза с вопросом: «Ты где?» и четыре – с воплем: «Когда ты вернешься?!». Причем большинство были от Маши.
Наконец, мы останавливаемся во дворе старого дома сталинских времен. Я выхожу из машины и тут же проваливаюсь в глубокую лужу – теперь в довершение к забрызганному пальто я получаю мокрые хлюпающие ботинки. Но это, на удивление, не сильно меня расстраивает, потому что платье уже почти у меня в руках. И я его вот-вот получу – если, конечно, мой, мягко говоря, неопрятный вид не отпугнет его нынешнюю владелицу.
Телефон к этому времени у меня уже отключен. Потому что даже страшно представить, как я буду добираться в офис, и в котором часу я туда попаду. Наверное, лишь к рассвету завтрашнего дня…
Сверяясь со своими записями, поднимаюсь длинными монументальными пролетами и оказываюсь на третьем этаже дома. Кажется, что я шла вечность. Представляю, какой высоты потолки в этих квартирах! Пытаясь унять сбившееся дыхание, нажимаю дверной звонок и долго жду, пока дверь откроется.
Наконец, это все-таки происходит. Сначала дверь приоткрывается чуть-чуть, – на длину цепочки, и женский голос из телефонной трубки спрашивает:
– Вы к кому?
– Это Яна, и я приехала за платьем. Звонила вам сегодня, – выдаю сразу всю информацию, чтобы успокоить хозяйку платья.
Она снимает цепочку и открывает дверь на всю ширину:
– Ну что ж, Яна, проходите.
Я вхожу в квартиру и вижу перед собой пожилую, очень пожилую даму – ей, наверное, лет девяносто. На пальцах перстни, на губах – помада, на теле – тигровый топ и облегающие черные брючки. Ухоженная старуха смерила меня критическим взглядом и внезапно спросила:
– Скажите, Яна, а вы объявление читали внимательно?
– Ну да, – теряюсь я и холодею. Вдруг не заметила приписку: «Цена – 500 долларов»? Но прежде, чем я начинаю паниковать, меня сбивает с толку ее очередной вопрос:
– У вас хорошие руки?
– Что? – не понимаю я.
– Там было указано: «отдам платье в ХОРОШИЕ руки», – терпеливо, как умственно отсталой, объясняет мне старуха.
Я немного обижаюсь. Если у меня хлюпает вода в ботинках и светло-бежевое пальто забрызгано грязью – это еще не значит, что мой IQ должен быть обязательно ниже 80. То есть вообще почти отсутствовать. Потому что у меня он 146.
– Конечно, хорошие. Даже очень, – немного обиженно отвечаю я.
Она пристально смотрит на меня какое-то время, затем молча разворачивается и исчезает где-то в глубинах своей необъятной квартиры. Я неуверенно переминаюсь с ноги на ногу в прихожей, не понимая, что делать дальше.
Наконец, старуха снова возникает рядом; в руках она держит полиэтиленовый пакет, который протягивает мне со словами:
– Бери. Это тебе. У меня уже все есть, так что платье теперь ни к чему, – загадочно объясняет она что-то, чего я не могу понять. Как платье вообще может быть лишним?!
А она продолжает:
– У меня сын. А дочери нет, так что никому из родных отдать его не могу, – грустно говорит старуха, и я изо всех прикусываю себе язык, чтобы не спросить насчет невестки. Поэтому изображаю на лице глубокое участие и слушаю дальше:
– Уверена, тебе оно придется впору. И очень пригодится, – тут она улыбается удивительно молодой улыбкой и взмахивает рукой, словно напутствует меня на какие-то добрые дела.
Я тоже улыбаюсь, горячо благодарю ее и ухожу, прижимая к груди пакет. И лишь выйдя из подъезда, понимаю, что не спросила у старухи ее имени, чтобы поминать его в своих благодарственных молитвах – ведь ни разу еще незнакомый человек не делал мне такого королевского подарка. Особенно, если это – бархатное платье… И, наверное, стоило все-таки предложить ей какое-то вознаграждение? Я не привыкла ничего получать даром.
Но внезапно я холодею: а вдруг она выжила из ума, и в пакете окажется какая-то давным-давно изъеденная молью нафталиновая тряпица?! На улице уже совсем стемнело; снег еще больше усилился, и даже приоткрыв пакет, я не могу рассмотреть ничего, кроме сероватого комка ткани. Вздохнув, включаю телефон и, как честный человек звоню Маше:
– Маша, прости, из-за жутких пробок я еле добралась… Прости-прости-прости…
– Ну, слава богу, с тобой все в порядке! – с облегчением в голосе произносит подруга. – А я уже волновалась, что произошло… В офисе день без эксцессов прошло, я сказала, что у тебя жутко заболел зуб и ты срочно уехала к стоматологу. А комп твой я выключила, – отчиталась Маша, передохнула и спросила: – Платье-то у тебя?
– Ага, – сообщила я без особой радости. Потому что в данный конкретный момент меня больше всего волновали мои мокрые ноги, которые за пять минут, проведенных на улице, уже успели изрядно замерзнуть. – А ты комп зачем выключила?
