Потом, наконец, мы уехали из Алексеевки. Я отправилась домой – родные и так уже названивали Жене каждые пять минут, расспрашивая, когда же их драгоценный ребенок (то есть я) домой попадет.
Он проводил меня до самой двери.
– Может, зайдешь? – предложила я.
– Пока нет. Мне нужно теперь все решить – окончательно и бесповоротно. Но скоро, не сомневайся, – я зайду и останусь навсегда в твоей жизни. Если ты захочешь… Ты хочешь? – спросил он, обнимая меня.
– Больше всего на свете! – ответила я.
Дома, конечно, меня засыпали вопросами. Я рассказала отредактированную версию своих приключений. Ну, без лестницы, пронизывающего ветра и холодной тяжелой ночи в заброшенном здании. И без Гришина, конечно. Вместо Гришина была Маша. Мы с ней как бы пошли в кино, а потом мой телефон разрядился, я осталась ночевать у нее, а домой позвонить забыла. На это мама возразила, что Маше они звонили, и она была не в курсе, где я… Пришлось говорить правду. Но не всю. Вместо старого завода в моем рассказе была загородная гостиница. И я должна была исчезнуть в интересах следствия. Какого следствия – не уточнила, сказала туманно, что «ведется частное расследование в компании». Они и к этой версии отнеслись с недоверием – особенно мама. Но правда их вообще бы напугала. Так что остановились на гостинице и интересах следствия.
А потом, когда я отмылась в ванной, съела огромный кусок специально приготовленного бабушкой яблочного пирога и вырвалась из плена любящих родных, наконец, прошла в свою комнату. Достала из недр моей необъятной сумки целлофановый кулек и вытряхнула на пол то, что когда-то было красивым, чудесным, серо-голубым бархатным платьем. Куски ткани были скомканными и грязными, а некоторые – очень грязными… Ими я оборачивала свои руки и ботинки, когда спускалась по страшной лестнице, убегая из заточения. Рука не поднималась выбросить все это в мусор. Ведь это – мои воспоминания! И, пожалуй, не только мои, а и еще одной пожилой женщины, которая мне платье подарила.
Я аккуратно собрала все части ткани, сложила в тазик и принялась за стирку. Нет, конечно, я не собиралась восстанавливать платье, и не жалела о его утраченных свойствах. Мне казалось, что напоследок оно сумело сказать мне, что на самом деле все в моей жизни зависит только от меня. И по-настоящему важные вещи можно осуществить, лишь полагаясь на собственные силы, а не на мифическую помощь волшебных сил…
Развесив ткань на балконе сушиться, я набрала номер телефона бывшей хозяйки платья. Он был теперь в памяти моего мобильника – мне казалось, что я должна сохранить этот номер, и теперь выяснилось: была права!
На этот раз трубку сняли быстро:
– Алло!
– Здравствуйте, это снова Яна! Которая с платьем, – уточнила я.
– О, Яночка, здравствуй! – как хорошей приятельнице, обрадовалась мне старуха. – Как у тебя дела?
– Платья больше нет, – грустно сообщила я.
– Нет? – эхом переспросила она. Голос у нее был разочарованный.
– Так получилось…
– Ну что ж, Яна, приезжай на чай. Погорюем вместе, – она быстро справилась с собой и была приветлива, как и раньше. – Меня, кстати, Ольгой зовут, если я не представилась раньше. Адрес помнишь?
– Адрес не помню… Ольга? А отчество?
– Васильевна. Но это неважно. Давай без отчества, – старуха отозвалась неожиданно молодым смехом. – Отчество – это пережиток прошлого! Когда ко мне по отчеству обращаюсь, я чувствую себя слишком старой! Улица Весенняя, дом сорок два, квартира шестнадцать. Когда будешь?
Я пообещала приехать через час. Быстренько оделась, по дороге купила в супермаркете свой любимый торт – «Пражский с вишней», и скоро была уже на месте, поднялась на третий этаж и позвонила. Дверь открылась быстро. На пороге стояла радостная Ольга:
– Входи, Яночка, входи, я тебя жду, уже и чай заварила!
Я протянула ей торт и услышала:
– Спасибо! Мой любимый!
Сняв куртку, я прошла за хозяйкой в гостиную. Квартира была чистой, ухоженной и вполне современной, без намека на то, что тут живет почти столетняя старуха. Правда, надо отдать должное Ольге, что старухой ее можно было назвать только по возрасту, но не по стилю. Конечно, возраст почтенный, но одета в классические джинсы, васильковый свитерок, стройная, волосы уложены, на запястье браслеты, в ушах серьги. Мне всегда были чрезвычайно симпатичны ухоженные старухи. Это непостижимым образом вселяло надежду на счастливое будущее.
– Ну, рассказывай, – вздохнула Ольга.
Наверное, судьба платья опечалила ее больше, чем меня. И я рассказала ей несколько облагороженную историю своих приключений. Правда, не называя имен и чувств. Казалось, таким образом я все-таки сохраняю дистанцию, и мои тайны остаются при мне…
– А знаешь, откуда оно у меня? Вернее, откуда у него такие… свойства? – спросила моя собеседница.
– Очень хочу услышать! – горячо заверила я.
– История произошла больше сорока лет назад. И тогда мне было сорок. Работала я детским врачом, причем очень хорошим была врачом! А муж мой играл в симфоническим оркестре, часто на гастроли ездил. Подарками меня задаривал…Из командировки в Перу привез отрез на платье. Купил в небольшой лавке со всякими амулетами возле Мачу-Пикчу. Не знаю, как эта ткань туда затесалась, но продавался только один этот кусок удивительной ткани.
Сшила я из нее на заказ вот это самое платье, и отправилась в нем на конференцию в Дом ученых. А туда от нашего дома идти десять минут через парк. Там иногда промышляли цыганки. И вот одна, с ребенком на руках, подходит ко мне и начинает приставать, как обычно – дай, мол, погадаю, судьбу предскажу… Не надо, говорю, ничего мне предсказывать, я и так все про себя знаю. А сама смотрю на ее ребеночка, и вижу припухлость под ушком – явные симптомы паротита. Спрашиваю у цыганки: знаешь, что ребенок твой болен? Она, конечно, рассердилась, давай проклинать меня. Я ее успокаиваю, объясняю – если паротит не лечить, все может очень плохо закончиться. И не иду на конференцию, а веду свою цыганку в клинику, чтобы ребенка осмотреть. Она притихла, семенит за мной. Клиника тоже недалеко, но даже эти пятнадцать минут люди от нас шарахались – так всегда цыган почему-то воспринимают. Ну, я малыша осмотрела, точно: паротит. Назначила лечение, кое-какие лекарства были в кабинете – дала с собой. А она заплакала, подошла ко мне, до плеча дотронулась и сказала: «Спасибо тебе за хорошие руки. Теперь все, о чем мечтаешь, сбудется». Больше я ее не видела…
– И что дальше? – взволнованно спросила я. Ольга молчала, вспоминая далекие дни. – О чем вы мечтали?
– Мечтала я только об одном. О детях. У меня был прекрасный муж, любимая работа. Но без детей жизнь казалась неполной. Я использовала все возможные связи в медицинском мире, мы обращались к лучшим врачам – но детей не было. И как только цыганка это сказала – я подумала только об одном: хочу, чтобы у меня был ребенок. И сразу, вдогонку – второе желание: хочу, чтобы он был счастлив!
