– Как Дюймовочка? – спросила Динь-Динь. Это было фестивальное прозвище его жены, с которой Динь-Динь была знакома очень и очень давно. – Дома с детьми, да?
Тон ее голоса звучал интригующе, будто она знала нечто, о чем Радуга не догадывался.
Он постепенно дошел до высокой цены: «Твинкиз», попкорн, гидрогенизированные тропические масла и полученные биотехнологическими методами чипсы с искусственным ароматизатором и острыми специями. Здесь, спустя несколько дней на макробиотической диете, цельных зернах и всякой там сое, за шоколадными печеньками охотились как за рубинами.
Динь-Динь наклонилась так близко, что Радуга ощутил исходящий от нее аромат шалфея. Стрельнув по сторонам глазами, она убедилась, что их никто не слышит, и шепнула:
– Можешь раздобыть мяса?
– Курятина? Свинина?
– Говядина.
– Гамбургер сойдет?
На том и порешили. Динь-Динь была согласна на что угодно, лишь бы нарушить диету из темпе и тофу. Радуга обещался раздобыть два фунта говяжьего фарша в обмен на допуск к регистрационным записям.
В Холодильнике они очистили алтарь от священных предметов: кристаллов кварца, бронзовых статуэток Ханумана
[33]
, фотопортретов Рам Дасса
[34]
и фигурок магистров Йод, Скелеторов и мисс Пигги, «Моих прекрасных пони», Малибу Барби, Гамби и молельных свечек с ароматом ванили. Алтарь был высотой по пояс и накрыт простынью, окрашенной в красный и оранжевый по методу хиппи. Отличное место для осмотра трупа. Радуга принялся за дело, в то время как Дитя Солнца снимал процесс на камеру мобильного.
Если верить записям, то всего под именем Скуби-Ду зарегистрировалось сорок восемь человек. В воздухе витали густые ароматы барбекю. Здесь лето длилось круглый год. Яркая Радуга прикинул шансы, что мертвый Человек Грязи был не из числа тех шести Скуби-Ду, которые вписали в регистрационную форму номера водительских удостоверений. Скорей всего, он добирался автостопом.
Радуга ощущал себя этаким археологом: он счищал с тела слой грязи, обрабатывая затем открытый участок детскими влажными салфетками. Искал следы от уколов, свидетельства передоза, колотые раны, входные отверстия от пуль, змеиные укусы… Чем дольше Радуга занимался мертвым парнишкой, тем сильнее уверялся в том, что прежде он его никогда не видел. Это был мажорик. Домашний цветочек, клюнувший на репортажи по какому-нибудь музканалу: оргии обдолбышей и укуренные песчаные нимфы. Ни татуировок, ни пирсинга. Закончив отмывать тело, Радуга попросил Тинки-Винки метнуться в Столовку и принести ножницы для разделки курицы – чтобы срезать шлем. Сняв этот бумажный шар для боулинга, будто кожуру с апельсина, они выпустили наружу чуть меньше миллиарда черных мух.
От лба до самого затылка тянулся гребень красного «ирокеза». Волосы стояли, точно железные гвозди. Гребень походил не то чтобы на петушиный, скорее на хохолок попугая.
В голове уже мелькнула фраза «естественные причины», и Радуга задумался, где хоронить паренька, но тут Тинки-Винки согнулся пополам. Фонтан полупереваренного тофу залил лежачего Будду, и горячий воздух тут же наполнился запахом рвоты. Яркая Радуга снова посмотрел на труп и понял, что «ирокез» – не прическа, а металлические шипы. Из бритого черепа торчала красная от запекшейся крови метательная звездочка, сюрикэн.
Зазвонил телефон. Снова заблокированный номер. Может, один из помощников? Маловероятно, однако…
– Алле?
Те «пальчики» на сюрикэне, что не стерла грязь, смыла кровь.
– Мистер Радуга? – спросил звонивший. Этот голос он слышал по телевизору: британский акцент, произношение «наизнанку». В уме сразу возник образ веснушчатой, щебечущей в микрофон девушки в топе на бретельках через шею. Она еще делала передачу в прямом эфире – репортаж о весенних каникулах где-то на побережье Джерси. Вот уж кому точно не следует знать про код «Мята». Радуга скрепя сердце нажал «отбой».
Не хватало еще, чтобы накрашенная подкастерша-лесба прочухала, как ушедшему в загул студентику пробили башку.
Прямо сейчас Радуге хотелось забить косяк и успокоиться в объятиях пропеченной на солнце девятнадцатилетки. В лагере Зомби чирлидерша в одной только плиссированной юбке одарила его долгим оценивающим взглядом. В любой другой день после обеда Радуга разжился бы двумя щелками: зомбищелкой и хоббитощелкой. У девчонок, короновавших его цветочным венком и поливавших ему бороду блеском, явно имелись большие проблемы в семье, с папочкой. Не дай бог, дочка Радуги спутается с толстопузым старым развратником.
Три недели на фесте были единственным временем в году, когда Радуга получал свою порцию уважения. Когда чувствовал себя продуктивным человеческим существом. Здесь он был важной шишкой, и никакой журналист не посмеет осквернить этот идеал.
Дитя Солнца наклонился, чтобы присмотреться получше.
– Я бы сказал, что звездочка и стала причиной смерти. – Кивнув со знанием дела, он скрестил тощие руки на безволосой груди. Ни дать ни взять врач на консилиуме.
Условия для вскрытия, что и говорить, не идеальные. Китайские колокольчики звенели все громче и оживленней, а значит, ветер пустыни набирал силу. Налетит песчаная буря и скроет следы убийцы, как в прошлом густые желтые туманы Лондона скрывали Джека-потрошителя. Радуга, верный себе, спросил с сомнением:
– С чего ты взял?
Дитя Солнца почесал между ног.
– Я парамедик.
Что-что?!
– Во внешнем мире, – пояснил Дитя Солнца и понюхал пальцы, – я парамедик. Учусь на медфаке в Ратгерском универе.
На шее у него болталась неоново-розовая соска. Через год-другой ее место займет стетоскоп.
Яркая Радуга насмешливо фыркнул. Не станет он уступать лидерство какому-то коновалу, у которого яйца еще толком волосней не поросли.
– Раз ты такой умный, то расскажи, как это случилось.
Дитя Солнца некоторое время присматривался к мертвецу, потом сказал:
– Лагерь Злобных Ниндзя.
Тинки-Винки утер губы и, сплюнув остатки блевотины, произнес:
– Верняк. – Даже в свете свечей и в сизой дымке курений его ровные зубы блестели.
Яркая Радуга вздрогнул. В лагерь к Злобным Ниндзя соваться хотелось меньше всего, особенно по официальному делу. Там все до единого – себе на уме, шутники мирового класса, вооруженные острыми железяками.
– Скуби-Ду на фест силком не тащили. – Щелкнув пальцами, Радуга указал в сторону выхода из палатки. – Избавьтесь от тела.
Помощники молча уставились на него. Вот тормоза. Дитя Солнца принялся сосать пустышку, а Тинки-Винки потупил взгляд.
