Сняв очки, Пейнтер попытался устроиться на верблюде поудобнее. Это ему не удалось. Капитан аль-Хаффи ехал верхом на верблюде справа от него, Омаха – слева. Оба держались расслабленно, словно сидели в уютных креслах. Седло, закрепленное на холке животного перед горбом, Пейнтер воспринимал как изобретенное садистом-арабом орудие пытки – деревянные тиски с циновкой из пальмовых листьев. После получаса езды он чувствовал себя так, словно его медленно распиливали пополам.
Морщась, Пейнтер изложил свой план:
– Двигаемся группой до подножия верхушки. Затем мне понадобится десять минут на то, чтобы занять исходную позицию. А вы все тем временем медленно поднимаетесь по дороге. Старайтесь производить как можно больше шума. Когда дойдете до последнего поворота, остановитесь и сделайте вид, будто собираетесь заночевать. Разведите костер. Это ослепит приборы ночного видения. Отпустите верблюдов пастись. Перемещения животных позволят вам незаметно занять позиции для стрельбы. А дальше ждите моего сигнала.
Кивнув, капитан аль-Хаффи отправился передать распоряжение остальным. Корал заняла его место рядом с Пейнтером. Она сидела в седле, склонившись вперед, с застывшим на лице напряжением. Пейнтер решил, что его напарнице такой способ передвижения нравится ничуть не больше, чем ему самому.
Молодая женщина скрестила руки на луке седла и сказала убежденно:
– Возглавить операцию лучше было бы мне. У меня больше опыта скрытного проникновения в расположение противника, чем у тебя. И мной не движут личные чувства.
Пейнтер крепче ухватился за поводья, чувствуя, что верблюд под ним оживился.
– Мои чувства к Сафии никоим образом не повлияют на мои способности.
– Я имела в виду Кассандру, твою бывшую напарницу. Ты пытаешься что-то доказать? Из всей этой энергии хоть что-нибудь идет на пользу дела?
Пейнтер взглянул на зарево, освещающее соседнюю вершину. Изучая в прибор ночного видения гробницу, характер местности, расположение сил и средств противника, он втайне надеялся увидеть Кассандру. С нападения на Британский музей все разыгрывается под ее диктовку. Однако он до сих пор ни разу не видел ее лица. Как он к этому отнесется?
Кассандра запятнала себя предательством, убийством, похищением человека. И все это ради какой цели? Что могло заставить ее пойти против "Сигмы", против него?
Только деньги? Или что-то еще? Ответа у Пейнтера не было. Он смотрел на огни. Не этим ли объясняется, что он хочет быть на острие операции, чтобы самому увидеть Кассандру, посмотреть ей в глаза?
Корал нарушила молчание:
– Не давай ей спуску. Никакой пощады, никакого снисхождения. Действуй хладнокровно, иначе успеха тебе не видать.
Пейнтер промолчал. Верблюды продолжали мучительно медленное движение. Растительность, окружавшая грунтовую дорогу, стала более густой. Высокие баобабы образовывали сплошной полог, среди которого часовыми торчали огромные тамаринды, увешанные желтыми цветами. Повсюду деревья были увиты переплетением лиан и гирляндами жасмина.
Войдя в чащу, отряд остановился.
Верблюды стали опускаться на землю, ссаживая седоков. Один из воинов байт-катир поспешил к Пейнтеру, чтобы помочь ему положить верблюда.
– Фарра, крр, крр... – ласково произнес он, подойдя к животному.
Фарра – это была кличка верблюдицы, означающая по-арабски "радость". На взгляд Пейнтера, кличка ей совсем не подходила. Единственная радость, связанная с Фаррой, заключалась в том, чтобы наконец слезть с ее спины.
Верблюдица качнулась назад и подогнула задние ноги. Пейнтер сидел, вцепившись в седло. Затем Фарра упала на мозолистые передние колени и, подобрав ноги под себя, застыла на земле.
Убедившись в том, что животное больше никуда не двинется, Пейнтер сполз с седла. Ноги казались ватными, бедра ныли. Ковыляя, он отошел в сторону, а тем временем кочевник что-то ласково нашептывал верблюдице, целуя ее в нос. Животное отвечало тихим урчанием. Говорят, что бедуины племени байт-катир любят верблюдов больше, чем жен. Определенно, в отношении этого воина такое утверждение полностью соответствовало действительности. Покачав головой, Пейнтер присоединился к остальным.
Капитан аль-Хаффи сидел на корточках рядом с шейхом Эмиром и, держа в руке крошечный фонарик, рисовал на земле, объясняя, как лучше разместить людей. Шариф и Барак наблюдали, как Омаха и Корал готовят к бою "Калашниковы". Оба американца в дополнение были вооружены пистолетами израильского производства.
Пейнтер проверил свое оружие – два пистолета "хеклер и кох". В темноте он проверил обоймы. Еще две снаряженные обоймы по семь девятимиллиметровых патронов в каждой лежали наготове в кармане. Удовлетворенный, Пейнтер убрал пистолеты в кобуры – одну под мышкой, другую на ремне. Омаха и Корал подошли к нему как раз, когда он пристегивал на живот небольшой мешочек. Пейнтер не стал еще раз проверять содержимое мешочка, поскольку сам собрал его еще в Салале.
– Когда начинать отсчет десяти минут? – спросил Омаха, подсветив циферблат наручных часов.
Пейнтер сверил свои часы с хронометром Корал.
– Прямо сейчас.
Он почувствовал на себе обеспокоенный взгляд голубых глаз Корал.
– Коммандер, сохраняй хладнокровие.
– Буду как лед, – шепнул Пейнтер.
Он повернулся, чтобы идти к вершине, на которой была расположена гробница, но путь ему преградил Омаха.
– Не возвращайся без Сафии.
Это была просьба и в то же время угроза. Кивнув, Пейнтер двинулся вперед.
Отсчет десяти минут начался.
* * *
20 часов 5 минут
Работая в свете двух прожекторов, Сафия кисточкой и пинцетом освобождала железную скульптуру из объятий песчаника. Усилившийся ветер поднял в тесноте четырех стен молельни, лишенной крыши, облако пыли и песка. Сафии казалось, что она превратилась в живую статую из песчаника.
С наступлением ночи температура резко понизилась. На юге небо озарялось сполохами молний, которые приближались к горам. Оттуда доносились раскаты грома. Судя по всему, надвигался дождь.
Работая в перчатках, Сафия кисточкой счищала крошки с железа, опасаясь его поцарапать. В ярком свете железное лицо молодой женщины сияло, глядя на Сафию широко раскрытыми глазами. Сафия убирала последние осколочки камня, стараясь не смотреть на железное лицо, но помимо воли краем глаза изучала его черты.
Поразительно, насколько сильным было сходство лица скульптуры с ее собственным лицом. Казалось, это она, только моложе, запечатленная в возрасте лет восемнадцати. Но это было невозможно. Несомненно, все дело было просто в характерных чертах представителей одной расы. Железное изваяние изображало уроженку южных районов Аравии, и Сафия, будучи родом из тех краев, естественно, могла обладать каким-то сходством с ним, даже несмотря на то, что она была полукровкой.
