Ухналев с трудом вылез из машины и подал руку Виктору Сергеевичу. Тот тоже выбрался наружу.
— А деньги? — спросил водитель.
Ухналев обошел машину и, рискуя быть сбитым проезжающими автомобилями, встал возле открытого окна водителя.
— Возьми, — сказал он, бросив водителю пять тысяч рублей. — И запомни: Сталина ненавидят не потому, что он «уничтожал свой народ», а потому, что попытался сломать шею тем, кто хотел этот народ окончательно уничтожить.
Таксист плавно тронул машину с места и вскоре скрылся из вида.
— Ну что будем делать, горячий ты парень? — спросил Виктор Сергеевич, имитируя эстонский акцент. — Пойдем пешко-ом?
— Поймаем другую машину, — сказал Ухналев, — с нормальным таксистом, мозги которого не промыты вражеской пропагандой.
И он стал «голосовать».
Вскоре возле них остановилась приличная иномарка.
— Нам в город, на Столетова, — сказал Ухналев.
— Любой каприз за ваши деньги, — произнес водитель, — поскольку я не таксист, то двойная цена, и Столетова у ваших ног.
— Молодец, — сказал Ухналев, когда машина въезжала в город, — не бросил на обочине дороги стариков разведчиков.
— Стариков разбойников? — не расслышал водитель.
— Пусть будет так, — сказал Ухналев. — Так даже злее, с некоторым куражом.
Так они разговаривали до тех пор, пока водитель не привез их на улицу Столетова.
— Может, зайдешь ко мне? — спросил Ухналев Виктора Сергеевича. — Выпьем еще за успех нашего безнадежного дела.
— Нет, не могу подводить жену, она и так измочалилась, пока я в госпитале лежал.
— Ну, как знаешь, — сказал Ухналев и достал из кармана десять тысяч.
Но водитель остановил его.
— Я с разбойников, — сказал он, — денег не беру.
— Тогда этого «разбойника», — улыбнулся Ухналев, — в Войсковой переулок.
Тем временем одногруппники на даче допили бутылку. Клеопатра убрала со стола и ушла в дом, а Корбалевич с Клавдием пошли гулять по дачному поселку.
Когда они отошли от дачи на порядочное расстояние, Клавдий спросил:
— Леня, у тебя неприятности?
— Знаешь, в одном шпионском фильме руководитель иностранной разведки сказал: «Неприятности, это когда жена застает тебя в постели с любовницей…»
— А-а, так у тебя провал?
— Нет, завал…
Корбалевич. Первое сентября 1999-го
Я вхожу в проходную своей альма-матер. Прапорщик на входе долго изучает мои документы. Все правильно, я здесь впервые. Это к старым сотрудникам у него другое отношение: глянул в корочки и сразу же вернул их владельцу.
Прохожу во внутренний дворик, поднимаюсь на третий этаж нового здания, вхожу в кабинет. Мой коллега уже на службе, он сидит за столом и что-то пишет. Потом обращает свой взор на меня.
— Ну, ты миллимитровщик, — говорит он. — Сейчас без пяти девять, а у нас принято слышать звонок на занятия возле аудитории.
Он смотрит в расписание и говорит:
— У тебя двадцать вторая.
Спускаюсь этажом ниже, останавливаюсь возле дверей, на которых табличка «22». Ба! Да это они же вторые от края, а это значит, что именно здесь девятнадцать лет назад я начинал свою учебу. Все повторяется, только на другом уровне.
Вхожу в класс, слышу команду дежурного: «Товарищи офицеры!»
Группа с грохотом, вскакивает со своих мест, приветствуя меня, а дежурный начинает доклад. Я останавливаю его движением руки.
Затем сажусь за преподавательский стол, беру в руки список курсантов, смотрю поверх него на тех, кто сидит передо мной.
«Только бы не сморозить какую-нибудь глупость или банальность, — думаю я, — ведь именно она на всю жизнь останется в их памяти».
— Здравствуйте, — говорю я им. — Меня зовут Леонид Андреевич. На время вашей учебы в нашем Институте «благородных девиц» я буду вашей классной дамой…
