Александру и Александре
Пусть ваши жизни сияют ярче звёзд
Правдоподобие любого вымысла состоит в отображении представленных фактов. И поэтому, хотя правда иногда может выглядеть более неправдоподобной, нежели вымысел, вымысел всегда должен основываться на правде. Вот почему все произведения искусства, реликвии, катакомбы и сокровища, появляющиеся на страницах этой книги, совершенно реальны. Исторические события, описанные здесь, происходили на самом деле. Научная основа этого романа базируется на современных открытиях и исследованиях.
Святые мощи были переданы Райнальду фон Дасселю, архиепископу Кёльна в 1159-1167 гг., после взятия Милана императором Фридрихом Барбароссой. Столь драгоценное сокровище было пожаловано архиепископу в благодарность за бесценную помощь, оказанную им императору в тот период, когда этот клирик исполнял обязанности канцлера. Далеко не всем понравилось, что святые мощи покидают Италию… не обошлось без отчаянного сопротивления.
L'histoire de la Sainte Empire Romaine (История Священной Римской империи), 1845 г.
ПРОЛОГ
Март 1162 года
Люди архиепископа вырвались на простор тенистой долины, расстилавшейся внизу. Позади них наверху, на заснеженном горном перевале, ржали израненные стрелами, истерзанные удилами кони, кричали, рычали, изрыгали проклятия воины, звенели скрещивающиеся мечи, и звон этот напоминал серебристые звуки церковных колоколов. Но там вершился вовсе не Божий промысел.
Арьергард обязан продержаться!
Монах Йоахим натянул поводья, поскольку задние ноги его лошади опасно скользили по крутому склону. Тяжело нагруженная повозка уже достигла середины долины и пока находилась в безопасности. Однако от подлинного спасения их отделяло ещё не менее лиги.
Если только им удастся преодолеть её…
Вцепившись изо всех сил в поводья, брат Йоахим поторапливал лошадь, понукая её быстрее спускаться в долину. После того как, расплёскивая копытами ледяную воду, животное преодолело неширокий ручей, монах позволил себе оглянуться.
Хотя ранняя весна уже манила своей свежестью, в горах все ещё властвовала зима. В лучах заходящего солнца горные пики распространяли сияние на сотни километров вокруг, словно осыпанные алмазной пылью. Этот свет отражался от снега, а с острых, словно клинки, вершин свисали схваченные ледяной коркой снежные языки, грозя в любую минуту сорваться вниз и обрушиться на долину беспощадными лавинами. Но здесь, на тенистой равнине, солнце уже растопило снег, превратив почву в вязкую трясину. Лошади тянули из последних сил, скользя копытами по густой грязи и рискуя в любое мгновение переломать себе ноги, а повозка, медленно двигавшаяся впереди, утопала в слякотной жиже почти по самые оси.
Йоахим пришпорил коня, желая поскорее нагнать её.
Чтобы повозка двигалась быстрее, в неё впрягли дополнительных лошадей, а сзади её подталкивали мужчины. Ещё один невысокий хребет — и они доберутся до ровной дороги.
— Нно-о-о! Нно-о-о! — надрывался погонщик, охаживая измученных лошадей хлыстом.
Коренная задрала голову, заржала и забилась, словно пытаясь освободиться от хомута. Но, к счастью, ничего не произошло: остальные лошади все так же выдыхали в воздух облачка белого пара, разве что постромки натянулись сильнее да мужчины принялись ругаться ещё яростнее.
Медленно, слишком медленно повозка приближалась к сухой поверхности. Колёса прокручивались в грязи с чавкающим звуком, какой можно услышать, когда меч проделывает рубленую рану в груди противника. Но хорошо хоть, что повозка вообще двигалась, ведь каждая секунда промедления оборачивалась новой кровью. Сзади раздавались стенания десятков умирающих.
Арьергард должен продержаться хотя бы ещё немного!
Повозка продолжила подъем. Три больших каменных саркофага скользнули к её заднему краю, и верёвки, которыми они были закреплены, опасно натянулись. Если хотя бы одна из них не выдержит…
Брат Йоахим наконец поравнялся с накренившейся повозкой. К нему подъехал второй монах, брат Франц, и, переведя дух, торопливо проговорил:
— Разведчики сообщают, что дорога впереди чиста. Они не обнаружили никаких признаков опасности.
— Мощи не должны вернуться в Рим. Мы обязаны добраться до германской границы, — ответил Йоахим.
В знак согласия брат Франц склонил голову. Настоящий Папа бежал во Францию, а фальшивый восседает в Риме, и, пока святые мощи находятся на этой земле, они не могут быть в безопасности.
Почва под колёсами повозки стала более твёрдой, и она двинулась с чуть большей скоростью, но все равно катилась не быстрее пешехода. Оглядываясь назад, брат Йоахим продолжал смотреть на оставшиеся позади кряжи. Звуки сражения уступили место стонам и всхлипываниям, жуткой музыкой разносившимся над долиной. Звон мечей умолк, и это могло означать только одно: арьергард пал.
Брат Йоахим продолжал обшаривать острым взглядом горные склоны, но они были укутаны плотными тенями, поэтому разглядеть что-либо было невозможно. Толща соснового леса, росшего на взгорьях, казалась отсюда чёрной. Но внезапно брат Йоахим заметил серебристую вспышку. На освещённом солнцем клочке земли, напоминавшем светлую заплату на грязном рубище, появилась одинокая фигура, закованная в сверкающие доспехи. Даже не видя на таком расстоянии красного дракона, нарисованного на панцире мужчины, Йоахим сразу узнал в нем ближайшего помощника Чёрного Папы. В честь одного из паладинов Карла Великого
[1]
нечестивый сарацин взял христианское имя Фьерабрас. Он был на целую голову выше всех своих воинов — настоящий гигант, а его руки были обагрены христианской кровью больше, чем у кого бы то ни было из язычников. И несмотря на это, приняв в прошлом году христианство, сарацин являлся теперь правой рукой кардинала Октавиуса — Чёрного Папы, принявшего имя Виктора IV.
Фьерабрас неподвижно стоял в пятне солнечного света, даже не пытаясь броситься в погоню. Сарацин понимал: слишком поздно.
Повозка наконец взобралась на вершину хребта и оказалась на сухой дороге, тянущейся вдоль него двумя глубокими колеями. Теперь они смогут двигаться намного быстрее. От германской земли их отделяло менее одной лиги. Им все же удалось прорваться через засаду, которую устроил сарацин.
И вот Фьерабрас стряхнул с себя неподвижность. Он снял с плеча огромный лук — такой же чёрный, как окружающие его тени, неторопливо положил на тетиву стрелу, натянул её, всем телом откинулся назад и выстрелил. Брат Йоахим нахмурился: «Чего этот нечестивец хочет добиться с помощью единственного выстрела?»
