И тут до него дошло.
— Несчастный случай… — пробормотал он и почувствовал, как пальцы Анны дрогнули в его руке. — На самом деле несчастного случая не было? — Он вспомнил Анну, разговаривающую с Гюнтером. — Еще один случай саботажа?
Анна кивнула.
— Сначала мы решили, что произошла трагическая случайность. Время от времени мы испытывали трудности со скачками напряжения. Они приводили к скачкообразному росту мощности Колокола. В общем, ничего серьезного. Мы вывели избыточную энергию наружу, что привело к отдельным случаям заболевания у местных жителей.
Пейнтер едва сдержался. «Ничего серьезного». А вот монаха Анг Гелу болезни и смерть людей заставили забить тревогу, призвать на помощь Пейнтера.
Анна продолжала:
— Однако несколько ночей назад кто-то умышленно перепутал команды проверки, что привело к резкому повышению мощности Колокола.
— В результате чего пострадали монастырь и деревня?
— Верно.
Пейнтер сильно сжал пальцы Анны. Он понял причину такой скрытности. И стало ясно, почему ему предложили сотрудничать.
— Воздействию Колокола подверглись не только монахи и жители деревни. Его испытали все, кто находился здесь. Вы все больны, точно так же, как и я. Ваш организм тоже медленно разрушается.
Сузив глаза, Анна пристально всматривалась в Пейнтера, прикидывая, многое ли можно ему рассказать.
— У нас имелась частичная защита. Самую смертоносную часть энергии Колокола удалось вывести наружу.
Пейнтер вспомнил призрачные огни, пляшущие над горными вершинами. Спасая себя, немцы уничтожили всю округу, в том числе и буддийский монастырь. Однако ученым все же не удалось избежать поражения.
Не пытаясь оправдаться, Анна смело встретила его взгляд.
— Всем, кто здесь находится, подписан смертный приговор.
Пейнтер искал выход и не находил его. Несмотря на то что обе стороны не доверяют друг другу, теперь они вынуждены добиваться общей цели.
Сжав ладонь Анны, он встряхнул ее, скрепляя договор.
Отныне «Сигма» и нацисты действуют заодно.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
7
ЧЕРНАЯ МАМБА
5 часов 45 минут
Заповедник Хлухлуве-Умфолози
Зулуленд, Южно-Африканская Республика
Кхамиси Тейлор стоял навытяжку перед столом главного инспектора по охране дичи Джеральда Келлога и ждал, когда тот закончит читать его рапорт о вчерашней трагедии. Тишину нарушал лишь скрип медленно вращавшихся лопастей потолочного вентилятора.
Кхамиси надел чужую форму — слишком длинные брюки и тесную рубашку. Проведя целый день, а потом и почти всю ночь по грудь в тепловатой воде пруда, с винтовкой в затекших руках, сейчас он наслаждался сухой одеждой и твердой почвой под ногами.
Наслаждался он и дневным светом. Из окна кабинета было видно, как рассвет окрашивает небо в пастельно-розовые тона. Кхамиси спасся, но еще не до конца это осознал; в голове до сих пор нескончаемым эхом звучал вой укуфы.
Главный инспектор по охране дичи Джеральд Келлог читал рапорт, задумчиво теребя выгоревшие усы. Его розовая лысина маслянисто блестела в лучах утреннего солнца. Наконец он поднял голову и взглянул на Кхамиси через серповидные стекла очков.
— И вы хотите, чтобы я принял ваш рапорт, мистер Тейлор? — Келлог ткнул пальцем в желтоватую бумагу. — «Неизвестный крупный хищник»… Больше вы ничего не можете сказать о звере, который убил и утащил куда-то доктора Фэрфилд?
— Сэр, я не сумел подробно рассмотреть животное. Знаю только, что зверь был крупный и покрытый белой шерстью.
— Наверняка львица, — заключил Келлог.
— Нет, сэр…
— Вы же сами сказали, что не рассмотрели зверя?
— Да, сэр… Зверь, которого я видел, не похож ни на одного из хищников нашего заповедника.
— Кого же тогда вы видели?
Кхамиси промолчал. Он понимал, что слово «укуфа» нельзя произносить при свете дня, если не хочешь, чтобы тебя подняли на смех: «Что с него взять, он же из отсталого племени! Суеверный!»
— Так вы говорите, что на доктора Фэрфилд напал зверь, которого вы толком не рассмотрели и не можете описать подробно…
Кхамиси медленно кивнул.
— Поэтому вы убежали и спрятались в водоеме? — Главный инспектор Келлог скомкал рапорт. — Вы понимаете, как это отразится на нашей службе? Один из инспекторов заповедника бросает шестидесятилетнюю женщину на растерзание хищнику, а сам спасается бегством. Поджав хвост и толком не узнав, что случилось!
— Сэр, вы несправедливы…
— Справедливость? — загремел инспектор так, чтобы его голос услышали в соседней комнате, где собрался весь персонал заповедника. — А справедливо, по-вашему, что мне придется звонить родне доктора Фэрфилд и сообщать, что на их мать или бабушку напал зверь и съел ее, а инспектор по дичи, заметьте, вооруженный, убежал и спрятался?!
— Я ничего не мог поделать.
— Только спасти собственную… шкуру.
Кхамиси почти услышал непроизнесенное слово: собственную черную шкуру.
Джеральд Келлог не побоялся бы уволить Кхамиси. Семейство главного инспектора имело деловые и родственные связи в старом правительстве жителей Южно-Африканской Республики голландского происхождения. Он принадлежал к членам привилегированного клуба для белых, которые сохранили экономическое могущество даже после падения режима апартеида. Уже давно приняли новые законы и сняли некоторые политические барьеры, однако бизнес в Южной Африке остался бизнесом. Компания «Де Бирс» по-прежнему владела алмазными копями. Вааленбергам принадлежало почти все остальное.
Как говорится, торопись медленно.
Заняв должность белого, Кхамиси сделал шаг, который приоткрыл двери карьеры для следующих поколений коренных жителей. Поэтому сейчас он спокойно ответил:
— Я уверен, что сыщики обследуют то место и признают мои действия правомерными.
— Ой ли, мистер Тейлор? Я послал туда дюжину людей через час после того, как глубокой ночью в грязной луже вас обнаружил поисково-спасательный вертолет. Через пятнадцать минут они сообщили, что нашли труп самки носорога, обглоданный шакалами и гиенами. Никаких следов детеныша, о котором вы пишете. И что главное, никаких следов доктора Фэрфилд.
Кхамиси покачал головой, возражая против обвинений. Он вспомнил долгое бдение в водоеме. Сначала казалось, что день никогда не кончится, а ночью стало еще хуже. С той минуты, как солнце закатилось, Кхамиси постоянно ждал нападения из темноты. По долине разносились безумный хохот гиен и тявканье шакалов, а также яростное рычание и пронзительные крики падальщиков, дерущихся из-за добычи.
