— Держусь, Логан. Поводов для волнений нет.
Пейнтер отключил телефон и рассеянно потер бледную ногтевую лунку на безымянном пальце. Сегодня зудели уже все ногти на руках и на ногах. Логан уговаривал босса вернуться в Вашингтон, пройти обследование в военном госпитале, но Пейнтер заверил его, что еще не достиг переломной стадии заболевания. Поражение на квантовом уровне. Ни один из известных методов лечения не поможет. Чтобы замедлить развитие квантовой болезни, им нужен второй действующий Колокол. Если верить Анне, дозированное воздействие радиации Колокола в контролируемых условиях способно подарить им не дни, а годы жизни.
А может, и полное исцеление, с надеждой заключила Анна.
Однако сначала нужно найти второй Колокол и узнать о нем как можно больше.
Пейнтер вздрогнул, услышав знакомый голос:
— Мне кажется, нам нужно поговорить с Анной.
Лиза словно читала его мысли.
Пейнтер думал, что Лиза спит в задней части отсека. Девушка приняла душ, надела брюки цвета хаки и кремовую блузку и теперь приблизилась, изучая его бесстрастным взглядом врача.
— Выглядите ужасно…
— Вы очень любезны.
Пейнтер встал.
Самолет накренился, в глазах потемнело. Лиза схватила Пейнтера за локоть. Мир снова стал светлым. Ах да, самолет не виноват, просто голова кружится все чаще.
— Обещайте мне, что перед приземлением еще поспите, — настойчиво потребовала Лиза.
— Если будет время… Уффф!
Лиза сжала его руку, словно клещами.
— Ладно, обещаю, — сдался Пейнтер.
Железная хватка ослабла. Лиза кивнула на Анну: та перебирала кипу документов о грузах, отправленных в имение Вааленбергов. Немка настойчиво искала улики, доказывающие, что клан располагал всеми необходимыми средствами для работы с действующим Колоколом.
— Я хочу узнать больше о том, как функционирует Колокол, — пояснила Лиза. — Понять фундаментальные теоретические основы его воздействия на живой организм. Если болезнь вызывает повреждения на квантовом уровне, нужно знать, как и отчего. Анна с Гюнтером — единственные выжившие обитатели Гранитшлосса. Хотя вряд ли Гюнтера посвящали в теоретические тонкости действия Колокола.
Пейнтер кивнул.
— Гюнтер скорее сторожевой пес, чем ученый.
В подтверждение его слов с кушетки донесся могучий храп гиганта.
— Все знания о Колоколе хранит одна лишь Анна. Если ее разум начнет сдавать…
«Можно потерять все», — последние слова Лиза не стала договаривать.
— Необходимо подстраховаться и получить важную информацию, прежде чем станет поздно.
Лиза и Пейнтер встретились взглядами. Она не скрывала мыслей, они легко читались на ее лице. Он помнил, как девушка поднималась на борт самолета в Катманду. Измотанная, на грани нервного срыва, она не сомневалась в том, как должна поступить.
Ее волновали не память и разум Анны.
Опасность грозила Пейнтеру.
Лиза прошла с ним весь путь с самого начала. Одна она понимала, что происходит, и следила за процессом как врач. И только ей не грозило неизбежное слабоумие. В замке женщины подолгу разговаривали наедине. К тому же Лиза изучила научные записи Анны. Кто знает, какой незначительный на первый взгляд факт определит, что ожидает больных: исцеление или мучительная смерть?
Лиза убрала руку с локтя Пейнтера, вложила пальцы в его ладонь и, тихонько пожав, кивнула в сторону Анны.
— Пойдем, поболтаем с ней.
— Для того чтобы разобраться, как работает Колокол, — начала Анна, — нужно понять квантовую теорию.
Лиза внимательно смотрела на немку. Зрачки сужены от слишком большой дозы кодеина, пальцы дрожат. Анна крепко, как за спасительный якорь, держалась за очки для чтения.
Друзья по несчастью сидели в задней части самолета: Гюнтер по-прежнему спал в носовом отсеке.
— Боюсь, у нас маловато времени, чтобы сделать из Лизы доктора наук, — напомнил Пейнтер.
— Natürlich. Важно понять всего три принципа. — Анна на секунду оставила в покое очки и назидательно воздела палец. — Первое: если материю расщепить на субатомном уровне, до корпускул — электронов, протонов и нейтронов, то действие классических законов Вселенной претерпит изменения. Макс Планк открыл, что электроны, протоны и нейтроны могут вести себя и как частица, и как волна. На первый взгляд, положение абсурдное и противоречивое. Частицы имеют определенные орбиты вращения, а волны — более рассеянные, лишенные каких-либо точных координат.
— Они действительно ведут себя и как частицы, и как волны? — спросила Лиза.
— Потенциально они способны быть либо частицей, либо волной, — поправила Анна. — Это приводит нас к следующему пункту — принципу неопределенности Гейзенберга.
Лиза читала о нем в лаборатории Анны.
— Гейзенберг утверждает, что ничто не является постоянным, если подвергается наблюдению, — припоминала она. — Только как это связано с электронами, протонами и нейтронами?
— Лучшей иллюстрацией принципа Гейзенберга является кошка Шрёдингера, — объявила Анна. — Поместите кошку в закрытый ящик с устройством, которое может в любой момент отравить животное. Кошка либо жива, либо мертва. Все подчинено случайности. В этой ситуации Гейзенберг говорит нам, что при закрытом ящике кошка потенциально и жива, и мертва. Только открыв ящик, можно с точностью узнать о состоянии зверька — он либо жив, либо мертв.
— Похоже на философскую задачку, — заметила Лиза.
— Возможно, в том случае, если говорить о кошке. Однако на субатомном уровне постулат доказан.
— Доказан? Каким образом?
До сего момента Пейнтер позволял Лизе направлять беседу. Девушка догадалась, что он отлично владеет теорией, но хочет, чтобы и она получила необходимые сведения.
— Простейшим способом двойных смотровых щелей, — объяснила Анна. — И тут мы приходим к третьему пункту.
Она взяла два листка бумаги, проделала в одном из них две прорези и положила поверх другого.
— То, что я собираюсь вам рассказать, может показаться странным и противоречащим здравому смыслу… Предположим, этот лист бумаги — бетонная стена, а прорези — два окна. Если вы возьмете ружье и станете стрелять по обоим окнам, то на задней стене получите определенную картину распределения пуль, вот такую.
Анна взяла второй листок и изобразила на нем рисунок из точек.
— Назовем ее картиной дифракции А. Так пули, или корпускулы, проникают через прорези.
— Допустим, — кивнула Лиза.
