Поверх темно-синего костюма с красным галстуком на нем был надет белый передник. Старик протянул руку беловолосому молодому человеку:
— Исаак, иди сюда.
Тот немедленно помог ему спуститься со второго яруса, за что удостоился ласкового похлопывания по плечу. Старик снял передник, взял черную трость и тяжело оперся об нее. Грею бросился в глаза выпуклый герб, венчающий верхушку серебряного набалдашника: филигранная буква W, завершенная уже знакомым клеверным листком, таким же, как на татуировках Ишке и Исаака.
— Я сэр Балдрик Вааленберг, — спокойно произнес старик, изучая Грея и Монка. — Прошу проследовать за мной в салон, нам нужно о многом поговорить.
Постукивая тростью, он направился к задней стене оранжереи.
Старику было, наверное, под девяносто; впрочем, если не считать трости, он обнаруживал не слишком много признаков старческого бессилия. Модно подстриженные, густые седые волосы, расчесанные на прямой пробор, почти доходили ему до плеч. С шеи свисали очки на серебряной цепочке, одно из стекол которых заменяло приспособление, напоминавшее лупу ювелира.
Шагая по выложенному плиткой полу, Грей заметил, что растения в оранжерее распределены в особом, строгом порядке: бонсай, папоротники и наконец орхидеи.
Патриарх заметил интерес Пирса.
— Последние шестьдесят лет я занимаюсь селекцией орхидей рода Фаленопсис.
Старик остановился у растения с высоким стеблем, увенчанным темными, как ночь, пурпурными цветками оттенка свежего кровоподтека.
— Мило, — сказал Монк, не скрывая сарказма.
Исаак кинул быстрый взгляд в его сторону, однако, по всей видимости, решил не тратить свои силы на этого невежу.
— И все-таки черная орхидея не дается мне в руки. Она поистине священный Грааль для селекционеров. При изучении цветка под микроскопом обнаруживается непременный пурпурный оттенок.
Он рассеянно поигрывал очками. Через минуту, словно опомнившись, старик снова продолжил путь.
Теперь Грею стала понятна разница между оранжереей и джунглями за окном. Природа здесь не радовалась жизни, ею управляла твердая рука. Выросшие под куполом оранжереи живые растения обрезали, искривляли и скрещивали между собой, ограничивая их рост медной проволокой. Даже процесс опыления осуществлялся властной рукой хозяина.
Пройдя по оранжерее, они вышли через дверь со стеклянным витражом и попали в маленький салон с удобной мебелью из ротанга и красного дерева. В дальнем конце комнаты большая дверь вела во внутренние помещения дворца.
Балдрик Вааленберг устроился в кресле-качалке.
Исаак подошел к столу со стоящим на нем компьютером «хьюлетт-паккард» и жидкокристаллическим монитором. Рядом стояла школьная доска.
Мелом на ней была начерчена последовательность символов. Руны, последняя из которых — руна «человек» из дарвиновской Библии.
Грей запомнил надпись. Пять символов, пять книг. Вот и собрали все секретные руны Гуго Хиршфельда. Но что они означают? Какая тайна «слишком прекрасна, чтобы позволить ей умереть, и слишком ужасна, чтобы предоставить ей свободу»?
Старик сложил руки на коленях и кивнул Исааку.
Тот нажал на клавишу, и на мониторе появилось четкое изображение. В джунглях, высоко над землей, висела клетка, разделенная на две половины. В каждой из них съежилась маленькая фигурка.
Грей безотчетно шагнул вперед, но охранник остановил его дулом винтовки. Одна из фигурок на экране посмотрела вверх, и прожектор ярко осветил лицо. Это была Фиона. А в другой половине клетки сидел Райан.
Левая рука у Фионы была забинтована и подвязана полосой ткани, оторванной от края блузки. Повязка потемнела от крови. Райан баюкал свою правую руку. «Сначала пусти им кровь…» Черная ярость закипела в груди Грея, сердце застучало сильнее.
— Вот теперь мы потолкуем, — заговорил старик со слащавой улыбкой. — Как джентльмены.
Грей повернулся к патриарху, продолжая одним глазом следить за экраном. Не слишком ли круто для джентльмена?
— Что вы хотите знать?
— Что еще вы нашли на страницах Библии?
— И тогда вы их освободите?
— И руку мою отдайте! — со злостью добавил Монк.
Балдрик кивнул Исааку, тот махнул одному из охранников и отдал отрывистый приказ по-голландски. Солдат повернулся на каблуках и, пройдя через двойную дверь, скрылся в доме.
— В излишней жестокости нет нужды. Даю вам слово, что в обмен на ваше сотрудничество со всеми вами будут обходиться достойно.
Грей не видел причин что-то скрывать, тем более что, кроме лжи, у него ничего не было. Он повернулся, демонстрируя запястья, стянутые пластиковыми ремнями.
— Придется показать вам, что я там нашел. Описать на словах не смогу. Это еще один символ, такой как остальные.
Старик снова кивнул, и через секунду Грея развязали. Он потер затекшие запястья и подошел к школьной доске. Несколько охранников целились в него в упор.
Требовалось нарисовать что-то такое, что вызвало бы доверие старика, но «рунные» познания Грея оставляли желать лучшего. Ему припомнился керамический заварной чайник Гиммлера в музее Вевельсбурга, украшенный руническим изображением. Возможно, оно сыграет роль той палки, которую вставляют в колеса, чтобы застопорить работу. Нужно помешать Вааленбергам раскрыть загадку Гуго Хиршфельда.
Грей взял кусочек мела и нарисовал на доске символ с чайника Гиммлера.
Балдрик подался вперед, вглядываясь в рисунок прищуренными глазами.
— Солнечное колесо! Любопытно…
Грей стоял у доски с мелом в руке — ни дать ни взять ученик, ожидающий оценки учителя за решение задачки по математике.
— И это все, что вы обнаружили в Библии Дарвина?
Краем глаза Грей заметил, что на губах Исаака промелькнула легкая ухмылка. Что-то не так. Балдрик молча ждал ответа.
— Сначала отпустите их, — потребовал Грей, кивнув на монитор.
Старик, не мигая, смотрел на Грея, в его глазах светилась жестокость. Он откровенно наслаждался устроенным представлением.
Внезапно Балдрик сбросил маску притворного добродушия, повернулся к внуку и кивнул.
— Кого первого? — уточник Исаак.
Грей напрягся: видимо, и впрямь дело плохо.
Балдрик ответил, неотрывно глядя на Грея, чтобы сполна насладиться зрелищем:
— Пожалуй, мальчика. Оставим девочку на сладкое.
Исаак нажал кнопку на клавиатуре.
Грей взглянул на экран и увидел, что дно клетки под Райаном провалилось. С беззвучным криком юноша упал в высокую траву, быстро поднялся, испуганно озираясь. Он явно чувствовал себя в опасности. Свежая кровь могла привлечь какого-нибудь голодного хищника.
