Дверь была заперта. Джеймс давил изо всех сил, даже налег плечом, но дверь не открывалась. Он мог бы тростью разбить стекло и открыть ее с другой стороны, однако мысль об этом как пришла, так и ушла, стоило вспомнить Мориарти и его головорезов, которые сбегутся на звук разбитого стекла.
Джеймс повернулся и уже приготовился начать крутой спуск, когда заметил кое-что в левой стене, напротив двери. Вернее, услышал доносящийся оттуда шум.
То был рокот возбужденной толпы – быть может, зрителей перед началом спектакля. Но нет, и сам гул, и долетающие отдельные слова были грубее. Если это зрители, то сам спектакль – непристойный фарс самого низкого пошиба.
Теперь Джеймс разглядел в левой стене прямоугольную панель. В верхних углах у нее были две деревянные защелки. Он повернул их в горизонтальное положение, и панель выпала ему в руки. Шум стал отчетливее. Сквозь что-то похожее на пол пробивался свет. Джеймс приложил панель на место, закрепил одной защелкой, подошел к рожку и прикрутил газ.
В тусклом свете из-за матового окошка в двери писатель вновь отыскал панель и защелки. Крайне осторожно и медленно он снял панель, положил ее на пол и просунул в отверстие голову.
Теперь стало видно, что пола здесь нет, только большие балки – не менее двадцати дюймов шириной – над каким-то исполинским помещением. Расстояние между балками составляло футов пятнадцать, а футах в пяти-шести под ними располагались стропила поуже – обычные доски, четыре дюйма шириной, два дюйма толщиной, поставленные ребром. На них держалась металлическая сетка, которую Джеймс привык ассоциировать с куриными загонами. Ближе к стенам на сетке был сделан настил не то из картона, не то из холстины, и почти весь его покрывали кучи чего-то белого, по виду напоминающие сугробы. Джеймс понял, что видит чердак над огромным складом, в который вошли Мориарти и его спутники.
Однако примерно в десяти футах от края настил заканчивался, снизу пробивались свет и гомон. Чей-то зычный голос обращался к толпе, требуя внимания.
Чтобы хоть что-нибудь увидеть, надо было пробраться дальше. Джеймс поставил трость в угол лестничной площадки и пополз на четвереньках.
Он намеревался доползти только до края, но вскоре понял, что ничего толком не увидит, поэтому перебрался на широкий брус и продвинулся еще, так что лишь его колени остались в темноте.
Далеко внизу было огромное помещение с деревянным, засыпанным опилками полом. Джеймс находился по меньшей мере в шестидесяти футах над собравшимися людьми, возможно даже в семидесяти. Секунду он цеплялся за брус коленями и ногтями, пережидая приступ головокружения. Впрочем, увидеть его совершенно точно не могли. Огромное пространство ярко освещали электрические лампы в жестяных колпаках, подвешенные к нижним стропилам на длинных стальных прутах. Все над ними должно было представать людям внизу сплошным озером черноты.
Джеймс лежал плашмя, силясь успокоить дыхание, и одновременно пытался разобраться, что же он видит.
Более ста человек сидели на бочках и ящиках, разбившись на несколько отдельных кучек. Для Джеймса все они выглядели грабителями с большой дороги, но одну из этих изолированных групп – племен – числом примерно тридцать составляли люди, одетые как представители рабочего класса. Они говорили по-немецки, все остальные – на трущобной разновидности американского английского.
Лица собравшихся, вне зависимости от принадлежности к той или иной группе, были обращены в сторону помоста. В дальнем конце помоста Джеймс различил металлические весы, понял, что «снег» на застланной картоном сетке – куриные перья, и догадался, что склад некогда служил последним местопребыванием тысяч кур, предназначенных на убой. Этим же объяснялась вонь, которую он поначалу приписал толпе немытых людей внизу.
На помосте находились двое. Профессор Джеймс Мориарти расположился в глубине импровизированной сцены, на стуле с высокой спинкой. Второй мужчина, здоровяк в котелке, заломленном на бандитский манер, и с сигарой во рту, криками требовал тишины – его-то голос Генри Джеймс и слышал в самом начале.
Наконец толпа утихомирилась и устремила взгляды на оратора.
– Что ж, все главные шайки здесь, и еще никто никого не убил, – громогласно произнес тот. – Это уже что-то. Налицо явный прогресс.
Никто не рассмеялся. В группе немецких рабочих кто-то переводил остальным.
– Кулпеппера нет! – крикнули из толпы.
– Кулпеппер сыграл в ящик! – отозвался другой голос. – Кто-то сбросил его с тридцати футов жирной башкой вниз!
Слова эти вызвали смех. Оратор на помосте вновь замахал руками, требуя тишины:
– Пока люди Кулпеппера решают, кто займет его место, мы приступим к нашему проекту, а им скажем позже.
– Какому проекту? – выкрикнул толстяк из первых рядов. – Пока мы слышим только разговоры про груды зелени, и никаких, на хер, подробностей.
Прежде чем человек на помосте успел заговорить снова, голос подал один из немцев:
– Зачем нас позвали сюда, к этим… преступникам?
Остальные человек сто расхохотались; некоторые, обратясь к немцам, принялись глумливо повторять «к этим… преступникам». Другие щелчком раскрыли пружинные ножи, которые тут были, кажется, у всех.
Оратор снова замахал, успокаивая собравшихся:
– Как вы услышите через минуту, анархисты нужны нам…
– Социалисты! – перебил тот же немецкий рабочий, что говорил раньше.
– Социалисты-анархисты, – поправился человек на платформе, – нужны для осуществления нашего плана. Они необходимы. Профессор Джеймс Мориарти объяснит.
Здоровяк кивнул в сторону Мориарти и сел, а профессор неторопливо встал и размеренным шагом вышел вперед.
– Господа, – начал Мориарти, и что-то в его скелетоподобном облике заставило притихнуть полный зал слушателей, – никто из вас раньше меня не видел, но все обо мне слышали. В последние два с половиной года мои планы принесли каждой из ваших… организаций больше… денег, чем вы добывали когда-либо в прошлом.
По толпе пробежал тихий гул согласия и одобрения.
Мориарти поднял два пальца. Тишина упала, как занавес.
– В следующем месяце, – профессор говорил спокойно, но его тихий голос разносился по всему помещению до самых дальних углов, – мы с вами заработаем больше денег, чем кто-либо мог вообразить за всю историю криминальной профессии.
Тишина длилась. Наконец пронзительный голос выкрикнул скептически:
– Как?
– Ровно в полдень первого мая, – ответил Мориарти, – президент Соединенных Штатов нажмет кнопку, которая включит все электрические устройства на Колумбовой выставке в Чикаго. Смотреть на него будет сто тысяч человек. В следующую секунду президента убьют. Его застрелит из снайперской винтовки величайший убийца мира.
Гробовая тишина сгустилась.
– В следующие пятнадцать минут, – продолжал Мориарти, – будут убиты вице-президент, государственный секретарь и генеральный прокурор Соединенных Штатов. Операция тщательно спланирована. В течение следующего часа будут убиты мэры и начальники полиции Чикаго, Вашингтона, Нью-Йорка, Балтимора, Филадельфии, Бостона, Цинциннати и не менее восьми европейских столиц.
