– И что с того? – выкрикнул Адамс.
– Когда вы с доктором Хагнером вошли в комнату, рядом с телом миссис Адамс лежал стакан, из которого она, очевидно, и выпила яд. Он выпал у нее из рук, и остатки жидкости проели пятна на полу и на ковре. Однако к приходу лейтенанта Хэммонда, всего полчаса спустя, стакана уже не было.
Холмс подался вперед, его серые глаза смотрели пристально, как у хищника.
– За эти полчаса кто-то убрал стакан, – тихо проговорил он. – Ваша экономка, миссис Сомс, тремя днями позже сказала полиции, что в буфете на кухне, где они обычно хранились, осталось всего одиннадцать. Стакан был из этого набора.
Адамс допил бренди.
– Кто? Если не слуги, кто мог взять стакан… мифический стакан, про который я даже не помню, что он был? Полицейские?
– Они утверждают, что не брали, сэр.
– Я не… я не понимаю, что важного в стакане… или в склянке с цианидом, – выговорил Адамс. – Что они меняют?
– Куда легче заставить человека выпить из стакана, чем из склянки, – сказал Холмс.
Темные глаза Адамса, казалось, еще глубже ушли в глазницы.
– Заставить? Кто-то мог принудить Кловер выпить ужасный, жгучий, смертельный яд?
– Да. Более того, существенно время событий. Имела ли она обыкновение оставлять в спальне стаканы с водой?
– Нет, – глухо ответил Адамс. – Кловер терпеть не могла следы от стаканов на мебели.
– В ванной?
– Нет, – повторил Адамс. – Стаканы есть в обеих наших ванных, но не такие. И стакан Кловер… по-прежнему был на месте, когда я заглянул туда несколькими днями позже.
– Между временем, когда вы ушли из дому, и временем, когда вы вернулись, услышав выбегающую из двери Ребекку Лорн, – начал Холмс и отметил, что Адамс не стал ему возражать, – миссис Адамс едва ли успела бы спуститься на кухню, где стояли стаканы… причем незаметно для старшей кухарки миссис Райан, готовившей тогда обед… подняться на второй этаж, пройти через весь дом в фотолабораторию, где в специальном запертом шкафу хранились химикалии, и вернуться в спальню, чтобы принять яд.
Адамс затряс головой, словно человек, которому снится дурной сон:
– Вы хотите сказать, кто-то… кто-то другой принес стакан и склянку с ядом… что он прятался рядом, слушал и ждал, когда Кловер останется одна… во все время нашего разговора до моего ухода к дантисту?
– Весьма вероятно, – ответил Холмс.
– И это могла быть только Ребекка Лорн, любимая подруга Кловер, которой та полностью доверяла… как и я в ужасные дни после… после… – прохрипел Адамс. – Потому что больше некому было убрать стакан между визитом доктора и приходом лейтенанта полиции.
– Она почти наверняка унесла стакан с собой, – сказал Холмс. – Но в случае, если это было убийство, а не самоубийство, она не единственный подозреваемый. Есть и другой.
Взгляд Адамса, устремленный в лицо Холмса, казалось, жег огнем.
– Клифтон Ричардс… кузен мисс Лорн, – сказал Холмс. – Он мог находиться в доме и уйти по черной лестнице в то самое время, когда мисс Ребекка Лорн бежала вверх по парадной с намерением предупредить миссис Адамс.
– Предупредить ее, – глухо повторил Адамс и заставил себя сфокусировать взгляд на лице Холмса. – Кто убил мою жену? Заклинаю вас, если знаете, скажите.
– Я буду точно знать в следующие несколько недель, мистер Адамс. Поэтому-то мне и надо просить вас об одолжении.
Адамс, возможно, еле заметно кивнул.
– Я уговорил Джона Хэя и Кэбота Лоджа сдвинуть посещение Колумбовой выставки примерно на две недели, к самому дню открытия. Они прибудут на личном поезде за день или за два до первого мая, – сказал Холмс. – А личная яхта сенатора Камерона примерно в то же время должна встать на якорь недалеко от выставочного причала.
– Моя поездка на злосчастную выставку поможет разоблачить убийцу Кловер и предать его или ее правосудию? – спросил Адамс.
– Да.
– Тогда я поеду с Камероном, Хэем, Лоджами и остальными. Хотя я был на Филадельфийской Всемирной выставке, и это скука смертная.
Холмс позволил себе улыбнуться.
Когда он собрался уходить, Адамс схватил его руку и сказал:
– Но зачем было убивать Кловер? Кто мог желать зла этой остроумной, печальной, одинокой, прелестной женщине?
Холмс уселся обратно в кресло и со вздохом вытащил из внутреннего пиджачного кармана маленький голубой конверт, перевязанный голубой лентой. Письмо было вскрыто. Холмс вытащил листок и повернул к Адамсу, чтобы тот, надев очки, прочитал через стол рукописный текст.
Генри Адамс минуту читал свой собственный почерк, затем со сдавленным криком рванулся к письму.
– Нет, – ответил Холмс, складывая и убирая письмо обратно в карман. – Я не позволю вам разорвать его, как вы разорвали карточку.
– Это моя собственность! – рявкнул коротышка-историк.
Холмс кивнул:
– Юридически да, сэр. Хотя письмо и находилось в собственности другого лица.
– Почему Лиззи… почему вы… почему она дала вам это в высшей степени личное письмо? Величайшее из моих безумств?
– Она не давала его мне, – ответил Холмс. – И даже не знает, что оно у меня. Мне пришлось его временно позаимствовать. Когда мое расследование закончится, я верну письмо в тайник, где оно хранилось.
– Расследование… – презрительно прошипел Адамс. – Читать чужие письма самого личного свойства… Забираться по ночам в будуары… Красть…
– Заверяю вас, что верну его в ближайшие недели, – сказал Холмс. – Миссис Камерон даже не узнает, что я взял письмо из тайника. Мне просто необходимо было достоверно узнать, чем Ребекка Лорн и ее так называемый кузен Клифтон Ричардс шантажировали миссис Адамс.
– Шантажировали? – На миг показалось, что Генри Адамс разразится истерическим смехом. – В таком случае я убил Кловер Адамс. Я был причиной, альфой и омегой смерти моей ненаглядной.
– Нет, – ответил Холмс. – Для расследования загадки мне требовалось найти и прочесть это письмо, мистер Адамс, но уверяю вас, тягостная обязанность не доставила мне удовольствия. И я не нашел ничего предосудительного. Всего лишь слова глубоко несчастного человека, практически оставленного женой, которая целиком отдалась своей меланхолии даже не месяцы, а многие годы назад… полуночное любовное письмо другой женщине, которую он давно знал и чтил. Это было безумие, мистер Адамс, но исключительно человеческое и понятное.
– Мы были у Камеронов вечером четвертого декабря. – Адамс говорил как загипнотизированный, глядя в пустоту. – За два дня до того, как Кловер… до ее смерти. Лиззи болела, а Кловер как-то особенно за нее тревожилась. Она знала… мы все знали… что главная причина болезни – несчастливое замужество Лиззи. В тот вечер мы взяли с собой Ребекку Лорн… помню, было тепло, будто и не декабрь. Чтобы подбодрить Лиззи, Кловер купила большой букет желтых нуазетовых роз «Маршал Ниель», и они с Ребеккой отнесли розы в спальню больной. Вы знаете язык цветов, мистер Холмс?
