Первые десять минут застольной беседы почти целиком состояли из вопросов – преимущественно со стороны дам – Шерлоку Холмсу. Правда ли он сыщик-консультант? Чем занимаются сыщики-консультанты? Так ли увлекательны его расследования, как их описывают в «Стрэнде» и «Харперс уикли»?
– К сожалению, на последний вопрос я ответить не могу, – проговорил Холмс с чуть суховатым, но дружелюбным английским акцентом. – Так называемые хроники доктора Ватсона публикуются всего два года, и я еще не нашел времени ознакомиться ни с одной.
– Но они основаны на реальных событиях? – спросила Хелен Джулия Хэй.
– Вполне возможно, – ответил Холмс. – Однако мой друг доктор Ватсон, а также его редактор и агент Конан Дойл связаны необходимостью развлекать читателя. А по моему опыту суровая правда редко уживается с развлекательностью.
– А как же насчет Серебряного? – тихо, но решительно спросила Клара. – Это ведь подлинная история?
– Серебряного чего? – спросил Холмс.
Клара смутилась, но все же заставила себя выговорить:
– Так звали фаворита… которого украли… который убежал… рассказ в последнем номере «Харперс уикли».
– Должен сознаться, что никогда не слышал об английской скаковой лошади по кличке Серебряный, миссис Хэй, – сказал Холмс.
– Вот видишь, Клара, – включился в разговор Джон Хэй. – Я же тебе говорил, это выдумка. Я проиграл на английских бегах уйму денег и тоже никогда не слышал про такую лошадь.
Холмс улыбнулся:
– В восемьдесят восьмом я и впрямь расследовал мелкое дело с участием скаковой лошади по кличке Сабрина – она выиграла в том году «Оукс» и «Сент-Лежер». Однако все «исчезновение» заключалось в том, что она просто сбежала ночью. Ее отыскал живущий по соседству фермер, и я явил чудо детективного искусства, проследив свежие отпечатки копыт до дома этого фермера.
Все засмеялись, однако Клара не отставала.
– Так, значит, тренера не нашли мертвым? – спросила она.
– Вообще-то нашли. Однако это был заурядный несчастный случай. Бедолага вывел Сабрину гулять, потом, видимо, заметил у нее что-то на левом заднем копыте, нагнулся за крупом лошади, что, вообще-то, крайне неразумно, и чиркнул спичкой. Животное инстинктивно лягнуло, и голова у бедолаги… – Холмс глянул на сияющие лица за сияющим столом. – Он умер мгновенно от черепной травмы. Без чьего-либо злого умысла.
– Так или иначе, Серебряный в рассказе был жеребцом, – сказала Клара Хэй. – Не кобылой.
Все рассмеялись вместе с нею.
Хозяин с хозяйкой и Генри Адамс умело направили беседу в другое русло, и скоро в разных концах стола завязались несколько оживленных разговоров, постепенно перешедших в общий, чему способствовало почти идеальное число гостей – двенадцать – и наличие таких молчунов, как Генри Кэбот Лодж, Дон Камерон и улыбающийся, вежливый, но на удивление тихий Дель Хэй.
Джеймс знал, что Хэй с Адамсом – как и покойная Кловер – при всей своей высоколобости не чурались каламбуров, и сейчас ему об этом напомнили.
– Вчера наш бедный Вито Пом-Пом вернулся домой с поцарапанным глазом, – сказала Нанни Лодж, обращаясь к Хелен Джулии Хэй по другую сторону от Джеймса – довольно громко, так что все за столом ее услышали.
Ответ последовал немедленно.
– Какой ужас! – воскликнул Генри Адамс. – Я забыл, Нанни… Вито Пом-Пом ваш слуга или родственник?
– Генри! – возмутилась миссис Лодж. – Вы прекрасно знаете, что Вито Пом-Пом наш любимый померанский шпиц.
– Твой любимый померанский шпиц, дорогая, – проговорил Генри Кэбот Лодж неодобрительным басом, от которого задрожали хрустальные подвески канделябра.
– Как странно, – заметил Джон Хэй. – Я-то думал, новый закон об иммиграции остановил приток померанцев в нашу страну. Трагическая история.
Нанни Лодж премило нахмурилась, глядя на Джона Хэя.
– Мой диагноз: у Вито Пом-Пома, вероятнее всего, которакта, – сказал Генри Адамс.
– И это котострофа, – подхватил Хэй.
Те, кто позволял себе смеяться над такими штуками, – группа, к которой сенатор Лодж и сенатор Камерон не принадлежали точно, а Дель Хэй пока не определился, примкнуть к ней или нет, – рассмеялись.
– Остается радоваться, что он не впал в котолепсию, – негромко добавил Генри Джеймс.
Снова раздались смешки. Лиззи Камерон расхохоталась – весело, громко, без тени смущения.
Джулия Хелен Хэй с милой непосредственностью заговорила о своем:
– А все остальные тоже мечтают попасть этим летом на Всемирную выставку? Я жду ее не дождусь! Пишут, она будет замечательная!
– Это будет не совсем Всемирная выставка, дорогая, – ответил ее отец. – Правильнее называть ее Колумбовой выставкой, поскольку она посвящена четырехсотлетнему юбилею открытия Америки Колумбом.
– Однако проходит в девяносто третьем, – заметил Дель.
Генри Джеймс развел руками:
– Колумб не открыл Америку. Он ошибся на… сколько миль отсюда до Тринидада? Примерно две тысячи?
– Две тысячи сто семьдесят три мили от того места, где мы сейчас сидим, – сказал Генри Адамс.
– Итак, Колумб ошибся на две тысячи сто семьдесят три мили, – продолжал Джеймс. – Учредители выставки ошиблись всего на год. Заметный прогресс.
Хэй повернулся к Адамсу:
– Вы уверены насчет лишних ста семидесяти трех миль?
– Совершенно уверен, – ответил Адамс с озорной и довольно обаятельной улыбкой.
– А вы знаете, что когда Колумб высадился на Тринидаде, там жили индейцы, принадлежавшие к двум языковым группам – карибской и аравакской? – сказала Хелен. Судя по тону, она не хвасталась познаниями, а надеялась на развитие интересной темы.
– Как называют жителей Тринидада? – спросила Лиззи Камерон. – Тринидадцами?
– Или, для краткости, дадцами, – добавил Джон Хэй.
– Мисс Хэй правильно сказала, что индейцы знали только карибский и аравакский, – вступил Теодор Рузвельт. Его голос гремел, как раскаты грома, даже когда он говорил на пониженных тонах. – Но так было лишь после вторжения померанцев в лето Господне тысяча четыреста тридцать девятое.
Они пили уже четвертое вино из девяти объявленных в меню, так что на сей раз смех зазвучал громче.
– Вито Пом-Пом понимает лишь аравакский? – спросила Нанни Лодж. – Как грустно!
– Вот, наверное, почему эта крыса в собачьей шкуре не может усвоить даже простейших команд, – проворчал сенатор Генри Кэбот Лодж.
Нанни погрозила мужу наманикюренным пальцем.
– Я так не хочу пропустить ярмарку, и Белый город, и Колесо мистера Ферриса, и Дикий Запад мистера Коди… и все! – воскликнула Хелен Джулия Хэй таким голоском, словно ей не восемнадцать, а на десять лет меньше.
