Пока его радовало приглашение к Джону Хэю. Джеймс чувствовал себя так, будто перегнулся через корабельный борт, силясь что-то внизу рассмотреть, и нечаянно упал в воду. Приглашение было как спасательный круг, брошенный уверенной рукой, – круг с тросом, за который его вытащат.
Дверь открыл Бенсон и, жестом велев лакею забрать мокрый плащ, шляпу и трость, повел литератора прямиком в уже привычный кабинет Хэя. Как только Бенсон объявил гостя, Джон поднял взгляд от кипы бумаг, вскочил, обошел стол и правой рукой стиснул руку Джеймса, а левой крепко взял его за локоть. Это было близко к объятию (которое, разумеется, напугало бы и ужаснуло Джеймса), и от дружеского прикосновения тот вновь почувствовал себя хорошо – ощущение, казавшееся утерянным безвозвратно.
– Гарри, до чего же я рад снова вас видеть! – говорил Хэй, все так же за локоть ведя его к удобному креслу. Как только гость сел, хозяин взгромоздился на край стола (с удивительной ловкостью для человека, которому в октябре стукнет пятьдесят пять, как уже не в первый раз думал о нем Джеймс) и воодушевленно проговорил: – Как вы знаете, старая «Пятерка сердец» всегда пила чай ровно в пять, а сейчас уже на пятнадцать минут позже, но мы все равно можем выпить чаю – призрак Кловер не станет возражать, хотя не исключено, что мы услышим бестелесный стук-другой. А может, не чаю, а по-настоящему хорошего виски.
Джеймс не знал, что ответить. Он вообще редко пил виски, тем более – в столь ранний час, но сейчас, в дождливый день, у потрескивающего камина, мысль о стаканчике показалась ему соблазнительной – и даже чертовски соблазнительной.
– Настоящий шотландский виски, не ваш американский бурбон? – спросил он.
Хэй рассмеялся:
– Шотландский, Гарри, не сомневайтесь. Я не стал бы оскорблять ваш англизированный вкус бурбоном.
Он сделал жест Бенсону, который тут же бесшумно исчез, словно растворившись в воздухе.
– У меня есть двенадцатилетний односолодовый «Карду» из Спейсайда, выдержанный в дубовой бочке, который, на мой взгляд, лучше многих двадцатилетних сортов, – продолжал Хэй, обходя стол, чтобы устроиться в своем мягком кожаном кресле с высокой спинкой. – Единственный недостаток – его можно купить только в Спейсайде, и я должен мотаться туда всякий раз, как оказываюсь в Англии, либо платить посреднику, чтобы тот съездил в Спейсайд, купил виски, упаковал и отправил мне пароходом.
– Мне уже не терпится его попробовать, – сказал Джеймс.
Он как-то пил двенадцатилетний односолодовый «Карду» с Паулем фон Жуковски. Дело было в салоне леди Вулзли, и фон Жуковски сделал комплимент вкусам ее мужа, фельдмаршала виконта Вулзли, того самого, с которого был срисован «генерал-майора современный идеал» в комической опере Гильберта и Салливана «Пензансские пираты».
Хэй не успел ответить, как появился Бенсон, неся на серебряном подносе графин «Карду», хрустальные стаканы для виски, сифон с содовой, кувшин обычной воды и маленькую стопку кожаных подставок с гербом Джона Хэя. Когда дворецкий повернулся к писателю и поднял бровь, тот сказал:
– Мне чистый, пожалуйста.
– Мне с обычной пропорцией воды, Бенсон, – сказал Хэй.
Бенсон разлил виски и вышел, бесшумно притворив за собой дверь. Мужчины подняли стаканы – ширина стола не позволяла чокнуться, – и Хэй произнес:
– Amicis absentibus.
[27]
Джеймс удивился – он не знал, за каких именно отсутствующих друзей они пьют, – однако кивнул и пригубил янтарного виски. Напиток был превосходен. Джеймс неплохо разбирался в виски и мог сказать, что этот – мягкий, хорошо уравновешенный, с долгим, но не чрезмерно сильным послевкусием сладкого дымка и без всякой «нарочитости», свойственной многим односолодовым виски.
Джеймс вновь кивнул, на сей раз – признавая качество напитка. Он по-прежнему гадал: за какого отсутствующего друга или друзей?
– Гарри, я не буду ходить вокруг да около. – Хэй взял стакан в ладони и замер, держа его над разложенными на столе бумагами. – Мы с Кларой надеялись, что вы переедете к нам обратно до конца вашего пребывания в Вашингтоне.
Связано ли это с событиями вчерашней ночи? Сердце Джеймса болезненно колотилось – у всех мужчин в их семье было слабое сердце. Чтобы выгадать время на раздумье, он отпил еще немного «Карду».
Нет, едва ли Холмс рассказал кому-нибудь об их поездке на кладбище и о надгробном памятнике Кловер. Он обещал молчать. Можно ли верить обещанию неджентльмена?
– Почему, Джон? – тихо спросил писатель. – Я столько обременял вас своим обществом, что вы наверняка рады отдохнуть от нашего вторжения.
– Вы были с Холмсом, – ответил Хэй, – в то время, когда Холмс изображал норвежского исследователя Яна Сигерсона, что было по-своему занятно. Однако и я, и Клара чувствуем, что не успели с вами наговориться.
Джеймс упер подбородок в грудь, приняв позу, которую полвека спустя назвали бы «черчиллевской».
– Если только… – Хэй откинулся в кресле и отпил виски почти торопливо, словно забыв, что насладиться ароматом – часть удовольствия от процесса, – вы не собираетесь в ближайшее время уехать. В Кембридж? И может быть, оттуда сразу в Англию? В Париж?
– Нет, пока я не уезжаю. – Джеймс внезапно понял, что принял решение, когда произносил эти слова. – Однако комнаты у миссис Стивенс вполне удобны.
Губы Хэя под тщательно подстриженными усами сложились в улыбку.
– Для молодого холостяка-конгрессмена – возможно, но не для писателя. Вы ведь что-то сейчас пишете, Гарри?
«Мало, слишком мало», – подумал Джеймс. Когда он в Париже собирался покончить с собой, то мечтал, в частности, и о том, что не надо будет ничего писать к определенному сроку, а его литературный агент, режиссеры, издатели и все прочие, ждущие, будто голодные птенцы, когда им перепадет кусок, так и останутся с раскрытыми клювами.
– Пытаюсь начать новую пьесу, – ответил Джеймс. Тон его был таким же скорбным, как и выражение лица. – Пока ушел немногим дальше первых наметок.
Хэй вновь ухмыльнулся:
– Надеюсь, когда вы останавливались здесь с Холмсом, ваша комната была достаточно удобна, однако у нас есть куда более просторные гостевые комнаты в дальнем конце противоположного крыла. Мы не поселили вас там, потому что они слишком далеко от главной лестницы, но если вы окажете нам честь и вновь переберетесь сюда, эти комнаты – ваши: спальня и большая гостиная, обе с камином, в гостиной отдельная недурная библиотека. Плитка вокруг ванны пестрее, чем в вашей прежней ванной, зато раковины мраморные, краны серебряные, и я обещаю как холодную, так и горячую воду.
Джеймс набрал в грудь воздуха, пытаясь как можно вежливее сформулировать отказ. По правде говоря, согласиться ему мешало одно-единственное соображение: у Хэя он бы оказался близко к Генри Адамсу, человеку, в чью тайну так неделикатно проник.
