У меня измерили все, что только можно измерить. Первые сутки мне было разрешено мочиться только в оранжевый горшок, который стоял в холодильнике в моей ванной. Помимо этого чопорная медсестра сфотографировала крупным планом мой язык, предварительно выкрасив его в синий цвет. «Это не самая любимая часть моей работы», – призналась она. Я был с ней согласен. В другой комнате дружелюбный круглолицый парень прилепил к моему лицу электроды и 20 раз стукнул меня по лбу резиновым молотком. Эта странная процедура якобы позволяла оценить состояние моих нервов, отвечающих за стабилизацию зрения, то есть работающих как внутренний стедикам
[24]
. Потом медсестра состригла у меня на ногах ногти и поместила обрезки в пробирку, чтобы исследователи могли проанализировать мой микробиом – совокупность микробов, живущих внутри и на поверхности нашего тела, – важность которого была признана лишь совсем недавно. К своему ужасу, я узнал, что им также требуется образец моего кала. Для этого мне дали специальный коллектор, похожий на старинные дамские шляпки, которые носили героини в сериале «Аббатство Даунтон».
Больше всего я боялся процедуры МРТ, где мне предстояло быть втиснутым в узкую клаустрофобную белую трубку и в течение часа слушать издаваемые ею ужасающие скрежеты и свисты, пока она будет сканировать мой головной мозг, а затем мои ноги. Это не сильно отличалось от полета бюджетным рейсом в Кливленд, но мне все равно не нравилась эта идея. Однако, после недолгих уговоров со стороны симпатичной медсестры по имени Бри («Я буду рядом», – проворковала она, коснувшись моей руки), я с удовольствием позволил пристегнуть себя ремнями к кушетке и задвинуть в аппарат. Аппарат принялся прилежно сканировать мой мозг, погруженный в приятные грезы о воображаемом отпуске с Бри на каком-нибудь безлюдном тропическом острове.
Мое обследование для BLSA стало самым запоминающимся моментом во всем процессе моих исследований, проведенных для этой книги. Не буду лгать: было довольно приятно получить так много внимания за три дня, особенно для человека вроде меня, который обычно работает дома, в полном одиночестве. Мне нравилась эта суета вокруг. А тесты казались до смешного легкими (кроме запоминания списка покупок). Это было так весело, что я назвал этот этап «Парком аттракционов».
Например, в первый день мне нужно было маршировать взад-вперед по коридору и приседать по десять раз со скрещенными на груди руками, в то время как врач-физиолог следил за моими упражнениями с секундомером в руках, как спортивный тренер. Затем я должен был простоять 30 секунд на одной ноге, потом на другой – для проверки моего равновесия. Я справился с этим на отлично. Потом на меня надели кислородную маску (они там помешаны на кислородных масках), и физиолог снова заставил меня ходить по коридору туда-сюда, фиксируя время. Это тоже далось мне без труда. На следующий день мне опять пришлось ходить – на этот раз в оборудованной по последнему слову техники лаборатории, предназначенной для «анализа походки», где мои движения фиксировались при помощи таких же высокоскоростных видеокамер, которые используются анимационной студией Pixar. Я успешно выполнил все задания.
Обследование зрения было приятным развлечением, несмотря на то что мне светили в лицо яркими лампами для имитации полосы встречного движения. Затем мне пришлось выслушивать тихие скрипучие звуки для проверки моего слуха. Я также показал довольно хорошие результаты на кистевом динамометре и на тренажере для сгибания-разгибания ног, не уступив в цифрах Броун-Секару.
Но самым приятным во всем этом мероприятии было то, что персонал BLSA не переставал делать мне комплименты по поводу моей «молодости». Принимая во внимание их типичную клиентуру, это было правдой. Уже одно только это доставляло мне несказанное удовольствие. Медсестры и врачи были довольны тем, что им приходилось объяснять мне суть очередного теста всего один раз и я быстро справлялся с каждым заданием. Я стал звездой этого «Парка аттракционов».
Только позже я понял, что это значит: я находился в самом начале настоящего процесса старения. Я должен был проходить аналогичное обследование каждые три года, и с каждым разом большинство показателей, которые они будут измерять, будут становиться все хуже и хуже: процентное содержание жира в организме, плотность костной ткани, зрение, слух, сила, состояние сердечно-сосудистой системы, толерантность к глюкозе (тест со сладким сиропом – простой, но важный). И да, конечно же, память. В скором времени я начну регулярно забывать ключи и мобильный телефон. Опрос по поводу моего мочеиспускания станет более длинным и сложным. В продолжение метафоры с жидкостями можно сказать, что старение подобно реке, которая может течь только в одном направлении – вниз.
Все это начало доходить до моего сознания примерно на середине теста с ходьбой на четверть мили (400 м): 20 кругов по больничному коридору с максимальной скоростью. Хотя я ходил так быстро, как только мог, я даже не вспотел. Но вдруг меня осенило: однажды это задание станет для меня трудным. Вставание со стула превратится в мучительное и унизительное испытание. Прогуляться пешком несколько кварталов будет подвигом. И вскоре после этого я умру. Это был на самом деле один из самых важных тестов. Благодаря данным BLSA ученые теперь знают, что естественная скорость ходьбы – это один из наиболее точных предсказателей смерти из всех, которые нам известны на настоящий момент. Короче говоря, чем медленнее вы ходите, тем быстрее умрете
{43}.
Я начал впадать в депрессию. Да, сейчас я был в хорошей форме. Но старение еще почти не затронуло меня, и, честно признаться, я распустил сопли. Моя долгая, неумолимая деградация, которую и измеряет BLSA, только началась. Путь вверх был мне заказан: только вниз, вниз и вниз. Даже мой рост будет снижаться – я никогда больше не буду таким же высоким, как сейчас, поскольку установлено, что по мере старения происходит постепенное, но стабильное уменьшение роста (в результате дегидрации межпозвоночных дисков, если хотите знать). Это исследование не закончится вплоть до моей смерти и даже после нее, если я подпишу согласие на посмертное вскрытие.
В тот вечер я отправился в ресторан и съел полдюжины голубых крабов, известных самым высоким содержанием холестерина из всех пищевых продуктов, и запил их несколькими бокалами пива. Не все ли равно, раз меня в любом случае ожидает бесславный конец?
Через несколько недель после своего возвращения домой я позвонил доктору Луиджи Ферруччи, возглавлявшему программу BLSA. Он унаследовал ее в 2002 г. в весьма плачевном состоянии, в котором она пребывала после смерти Натана Шока в 1989 г. Исследования процесса старения на реальных людях тогда считались немодной темой, и молекулярные биологи в шутку называли их «подсчетом морщин». Поэтому Национальный институт по проблемам старения тратил миллионы долларов на исследования мышей в тщетном поиске «биомаркеров» старения, таких как содержание в крови холестерина и других веществ, уровни которых меняются в зависимости от возраста. Но никакого более-менее надежного способа измерить процесс старения найдено не было.
