– Не сомневайтесь, сударыня, я буду сдержан, как исповедник, – гася нараставшее нетерпение, заверил ее Андре-Луи.
Графиня на мгновение задумалась. Ее изящные руки беспокойно разглаживали складки полосатой юбки.
– Когда я расскажу вам то, что собираюсь, вы, боюсь, заподозрите, что во мне говорит ревность. Хочу предупредить: это не так. Меня во многом можно обвинить, но ревность вульгарна, а я никогда не была вульгарной.
– Мне представляется немыслимым, сударыня, чтобы у вас были основания для ревности.
Лицо графини осветилось улыбкой.
– Как знать, как знать. Вспомните о моих словах перед тем, как осудить. Я пришла вести речь о даме, на которой вы, по моим сведениям, собираетесь жениться. Откровенно говоря, ее судьба тревожит меня не столько из-за симпатии к ней, сколько из-за… скажем так, из-за уважения, которого вы, сударь, заслуживаете.
Андре-Луи сделал нетерпеливый жест.
– Ее судьба, сударыня? Значит, ей грозит какая-то опасность?
Графиня пожала плечами и, слегка выпятив полную, чувственную нижнюю губу, улыбнулась, продемонстрировав две очаровательные ямочки на щеках.
– Некоторые не расценили бы это как опасность. Все зависит от точки зрения. Вы, господин Моро, наверняка не сочтете создавшееся положение безопасным. Приходилось ли вам задумываться, по чьему желанию мадемуазель де Керкадью пожаловали звание фрейлины ее высочества?
– По-видимому, вы намекаете на его высочество? – хмурясь, предположил молодой человек.
Графиня покачала головой.
– По желанию самой Мадам.
Андре-Луи растерялся.
– Но в таком случае… – Он так и не закончил мысль.
– Вы хотите сказать, в таком случае не о чем и волноваться? А не считаете ли вы, что необходимо выяснить, какую цель преследует Мадам? Вы, наверное, полагаете, будто такая очаровательная особа, как мадемуазель де Керкадью, должна вызывать естественную приязнь у каждого, кому довелось с ней познакомиться. Но вы не знаете Мадам. Не спорю, мадемуазель де Керкадью весьма привлекательна. Ее миловидность, свежесть, невинность пробуждают симпатию даже в женщинах, а уж о мужчинах и говорить нечего. Возьмем, к примеру, его высочество. Должна признаться, я редко видела принца настроенным столь благодушно. – В улыбке графини проскользнуло презрение, словно она находила влюбчивость Месье крайне смехотворной. – Выбросьте из головы мысль, будто ревность заставляет меня видеть то, чего нет. Граф Прованский может обзавестись хоть целым сералем, меня это не заденет.
– Вы озадачили меня, сударыня. Не хотите же вы сказать, что Мадам, видя… интерес супруга к мадемуазель де Керкадью, умышленно пожаловала ей звание, которое дает его высочеству возможность чаще видеть девушку? Неужели это вы имели в виду?
– Вот именно, сударь. Именно это. У Мадам весьма своеобразный характер: мстительный, злобный и несколько извращенный. Она готова снести любое оскорбление, лишь бы испытать удовольствие от унижения ее врага. С подобными натурами такое случается. Я имела честь вызвать особую ненависть Мадам, ненависть тем более жгучую, что она вынуждена терпеть мое присутствие и держаться со мной любезно. Теперь вы понимаете?
Андре-Луи пребывал в явном замешательстве.
– Кажется, понимаю. И все же…
– Мадам позволила бы выколоть себе глаза, лишь бы увидеть перед тем, как я буду вытеснена из сердца его высочества. Надеюсь, довод убедительный?
– Вы полагаете, что для достижения этой цели ее высочество рассчитывает использовать мадемуазель де Керкадью – несмотря на то, что такая замена не принесет ей никакой пользы?
– Вы очень кратко и очень точно сформулировали мою мысль.
– Но это же низость!
Графиня пожала плечами.
– Я выражусь не столь изящно. Это всего лишь мелочная злоба глупой, никчемной особы, неспособной придумать себе более увлекательное занятие.
– Что ж, сударыня, я ценю ваши благие намерения, – сказал Андре-Луи, перейдя на подчеркнуто официальный тон. – Вы предупредили меня. Я глубоко вам признателен.
– Как раз предупреждение, мой друг, пока не прозвучало. Завтра Мадам отправляется в Турин. Я обязана сопровождать ее высочество, этого требует мое положение при дворе. Прошу вас, не смейтесь, господин Моро.
– Мне не смешно, сударыня.
– Я заметила, вы отличаетесь отменной выдержкой. – На ее щеках снова показались ямочки. – Король Сардинии, который воспринимает нас как саранчу, сократил свиту Мадам до предела. Помимо меня, ее должны были сопровождать всего две дамы – герцогиня де Келюс и госпожа де Гурбийон. Но в последний момент ее высочество настояла, чтобы к ним присоединилась мадемуазель де Керкадью. Вы понимаете, чего она добивается и что должно последовать дальше? Если она оставит мадемуазель де Керкадью в Кобленце, то, вполне может статься, никогда больше ее не увидит. Вы поженитесь, или возникнут другие обстоятельства, которые помешают мадемуазель вернуться ко двору. Если же она останется при Мадам, то через месяц, самое большее через два военная кампания закончится, мы вернемся в Версаль и ваша Алина снова станет приманкой для его высочества, чувства которого разлука только подогреет. Думаю, господин Моро, вы меня поняли.
– Вполне, сударыня. – Тон Андре-Луи был суров, и при желании в нем можно было расслышать укор. – Но даже если допустить, что ваши предположения верны, вы не учитываете силу характера мадемуазель де Керкадью и ее добродетель.
Графиня де Бальби поджала полные губки, но потом улыбнулась.
– Да, вы просто образцовый влюбленный. Только влюбленный может верить, что добродетель его избранницы тверже скалы. А я всего лишь женщина, но именно поэтому я знаю женщин. Я немного старше вас и почти всю жизнь провела при дворе. Поверьте моему опыту, сударь, с вашей стороны было бы неблагоразумно полагаться только на добродетель мадемуазель де Керкадью. Добродетель, в конечном счете, всего лишь идея. А идеи формируются под воздействием окружения. И придворное окружение, друг мой, губительно для идеи добродетели. Уж поверьте мне на слово. Или по крайней мере согласитесь, что ничто не губит репутацию женщины вернее, чем внимание принца. Этот титул окружен романтическим ореолом, даже если его обладатель глуп и неуклюж. В глазах женщин принцы овеяны романтикой веков, и это справедливо даже по отношению к такой малоромантической личности, как наш бедный король Людовик.
– Вы не рассказали мне ничего нового, сударыня.
– Ах, верно! – В ее глазах вновь мелькнул насмешливый блеск. – Я и забыла, что вы республиканец.
– Это не так. Я сторонник конституционной монархии.
– Здесь, в Кобленце, подобные взгляды почитают едва ли не худшим грехом. – Графиня порывисто встала. – Что ж, я сказала все, что хотела. Дальнейшее зависит от вас.
– От меня и от мадемуазель де Керкадью.
Госпожа де Бальби медленно покачала головой и положила изящную руку ему на плечо. Ее лицо вновь осветилось лукавой улыбкой.
