Господин де Ланжеак отправился в путь с поддельным паспортом, которым снабдил его Бальтазар Руссель. Способности последнего к каллиграфии, гравировке и другим сходным искусствам делали его незаменимым работником маленькой диверсионной армии барона де Баца. Именно благодаря мастерству Бальтазара Русселя в подвале сельского домика в Шаронне работал маленький печатный станок, который производил самые совершенные фальшивые ассигнации во Франции. В последнее время, к немалому замешательству правительства, эти фальшивки буквально наводнили Республику, из-за чего бумажные деньги, находившиеся в обращении, постоянно обесценивались. Впрочем, это небольшое отступление не имеет отношения к нашей истории.
Прошло не больше шести часов с момента отъезда господина де Ланжеака и июньские сумерки только-только сгустились, когда к тихому, уединенному дому в Шаронне подъехал Андре-Луи, которого в это самое время оплакивали товарищи.
Де Бац, Дево, Буассанкур, Руссель и маркиз де Ла Гиш собрались в библиотеке – длинной низкой комнате, смежной со столовой. Открытые окна выходили на лужайку, за которой темнели деревья парка Баньоле. В компании заговорщиков царило уныние. Они сидели в сумерках, не зажигая света, и лишь изредка обменивались короткими фразами. Все были слишком подавлены неудачей, чтобы обсуждать планы на будущее.
В комнату вошла Бабетта де Гранмезон. Она задернула шторы и принялась зажигать свечи.
Не успела она закончить, как дверь неожиданно распахнулась и на пороге, держа в руке шляпу, возник Андре-Луи. Все разом ахнули и в первый момент оцепенели от изумления, потом повскакивали с мест, а Бабетта бросилась Андре-Луи на шею и звонко расцеловала его в обе щеки.
– Должна же я убедиться, что он не призрак, – пояснила она остальным.
Барон с подозрительно блестевшими глазами так сильно тряс Андре-Луи руку, словно собирался вырвать ее из запястья. Андре-Луи втащили в комнату, засыпали вопросами и шутливыми замечаниями, чуть ли не оросили слезами. Общее уныние рассеялось как по волшебству.
Моро рассказал о своем чудесном спасении, которое стало возможным благодаря его старому другу и соратнику Ле Шапелье и счастливому стечению обстоятельств. Он объяснил, по какой причине Комитет общественной безопасности не желает предавать огласке попытку спасти королеву. Когда его товарищи узнали, что освобождение ее величества гарантировано и без их вмешательства, мысль о собственной неудаче перестала их угнетать. Однако кое о чем обе стороны умолчали. Андре-Луи ни словом не обмолвился о своем назначении агентом комитета – главным образом потому, что не придал этому никакого значения. Де Бац, который теперь сокрушался, что не задержал Ланжеака, ни словом не обмолвился об уверенности последнего в гибели Андре-Луи. Впрочем, факт поездки Ланжеака в Хамм и без того в достаточной степени встревожил Андре-Луи.
– Он сообщит им, что я арестован!
И молодой человек тут же поклялся, что, если утром они не найдут посыльного, который немедленно выедет в Хамм, чтобы по возможности опередить Ланжеака, он вернется в Вестфалию сам.
На следующее утро Андре-Луи в сопровождении де Баца ранним утром выехал в Париж на поиски требуемого посыльного. В первую очередь они нанесли визит Помелю в Бур-Эгалите – бывшем Бур-ла-Рене
[232]
– и там, по счастливому, как им казалось, стечению обстоятельств, застали курьера от д’Антрега, который как раз собирался возвращаться в Хамм. Его отъезд отложили, чтобы Андре-Луи мог написать Алине и крестному о своей судьбе.
После этого уже ничто не мешало Моро прибыть с бароном в Париж и днем позже встретиться с депутатом Делоне в доме банкира Бенуа. Теперь, когда Андре-Луи успокоил де Баца по поводу судьбы королевы, поведав ему о намерениях правительства, друзья могли с легким сердцем взяться за осуществление своего главного проекта. Делоне пришел на условленную встречу вместе со своим коллегой по Конвенту, депутатом по имени Жюльен. Этот высокий сухопарый человек с узким желтоватым лицом и хитрыми глазками в прошлом был протестантским священником. Почуяв в первые дни революции, куда дует ветер, он отрекся от духовного сана, а заодно и от веры, чтобы сменить религию на политику.
На этот раз Делоне полностью отбросил все сомнения насчет того, имеет ли он право воспользоваться преимуществами своего положения в правительстве. Жюльен, который представлял в Конвенте Тулузу, присоединился к Делоне в надежде принять участие в операциях, благодаря которым депутат от Анже рассчитывал обогатиться.
Однако Андре-Луи, ко всеобщему удивлению, спутал всем карты в самом начале беседы. Он указал депутатам на опасность разоблачения.
– Противники, которые ищут вашей погибели, могут обвинить вас в казнокрадстве, – предупредил он их. – А в наши дни, когда самый воздух, которым мы дышим, наполнен подозрительностью, легко посеять сомнения в вашей неподкупности, даже если для этого нет никаких оснований.
Ошеломленные депутаты поинтересовались, каким образом кто-то узнает об их участии в этих сделках.
– Вы разбогатеете, – ответил Андре-Луи, – и источник вашего состояния может вызвать любопытство.
– Но у кого, во имя Всевышнего? – вскричал Жюльен, совершенно потерявший голову от страха, что такие легкие деньги вот-вот уплывут у него из рук.
– У тех, кто имеет право задавать вопросы. У ваших коллег по Конвенту, зависть которых вы возбудите. С этой опасностью нельзя не считаться.
Делоне решительно отмел этот довод. Влюбленный без памяти, он не хотел ничего слышать ни о каких преградах на пути, который должен был привести к объекту его страсти.
– Без риска никогда ничего не добьешься.
Дородный, цветущий банкир прислушивался к спору в немом изумлении. Де Бац, который тоже пока не понимал, куда клонит Андре-Луи, оставался бесстрастным. Последующие слова молодого человека еще больше обескуражили присутствующих:
– Вы, конечно, правы, гражданин. Но на вашем месте я предпринял бы все мыслимые предосторожности, прежде чем ступать на путь, который может привести на гильотину.
Жюльен вздрогнул и заломил костлявые руки.
– О нет! Ради бога! Если существует опасность…
– Подожди, – прорычал Делоне, заставляя его замолчать. – Вы сказали о предосторожностях, гражданин Моро. Вы имеете в виду что-то определенное, это ясно. О каких предосторожностях идет речь?
– Будь я на вашем месте, я точно знал бы, как следует поступить. Я подключил бы к этим операциям кого-нибудь из наиболее видных деятелей партии Горы – единственной партии, которую сегодня следует принимать в расчет. Я выбрал бы человека, пользующегося известностью и непререкаемым авторитетом, человека, чья добродетель ни у кого не вызывает сомнений. Короче говоря, человека с такой репутацией, что никому и в голову не придет на него ополчиться, поскольку обвинения против него падут на головы обвинителей. Если вы найдете такого союзника, вам нечего будет опасаться, потому что его неуязвимость защитит и его, и тех, кто с ним связан.
