Кроме того, де Бац сообщил, что братья живут вместе с субъектом по имени Проли – по сведениям полковника, австрийским шпионом.
Андре-Луи счел, что эти сведения заслуживают внимания.
– Это даст возможность прижать Фреев. Нам необходимо их содействие, поскольку они имеют влияние на Шабо.
На следующий день, вопреки явному нежеланию барона возвращаться так скоро, он вытащил его обратно в Париж, на улицу Менар. Через два часа после их приезда выяснилось, что нежелание это было более чем оправданным. Их навестил муниципальный офицер Бурландо, очевидно державший дом под наблюдением. Грузный визитер смел со своего пути Бире-Тиссо, который открыл ему дверь, и, воинственно заявив, что не потерпит никакой лжи, нагло ввалился в дом. Он даже не потрудился снять свою треуголку, представ перед бароном.
– Так-так, петушок вернулся в свой курятник. Я пришел сообщить вам, что председатель секции будет рад повидать вас и задать вам пару вопросов.
Де Бац с видимым усилием сдержался.
– А на какую тему, не соблаговолите ли сообщить?
Офицер хрипло рассмеялся:
– О-хо-хо! Вы решили разыграть святую невинность! У вас, конечно, нет никаких подозрений. И никаких воспоминаний о посещении Тампля несколько ночей тому назад.
Барон покачал головой.
– Никаких.
– И полагаю, вы никогда не слышали о попытке устроить некой женщине по имени Антуанетта побег из тюрьмы?
Де Бац помедлил с ответом и смерил грубияна презрительным взглядом.
– Теперь я вижу, что вы лжец. Комитет общественной безопасности установил, что такой попытки не было, и, уж конечно, председатель вашей секции никогда не посылал вас ко мне с каким бы то ни было поручением, касающимся этого мнимого происшествия.
– А! Вы чересчур самоуверенны, как я погляжу, гражданин аристократ. Если вы прогуляетесь со мной до штаб-квартиры секции, мы убедим вас, что нас, санкюлотов, не так-то просто одурачить.
– Если вы не покинете немедленно мой дом, я прогуляюсь до штаб-квартиры секции совсем с другой целью, любезный. А теперь убирайтесь. Вон отсюда! У меня нет времени на вас и вам подобных.
– Мне подобных! – Голос офицера сорвался на визг. – Мне подобных! Кто это, проклятый аристократ, мне подобные? Я скажу вам, клянусь Богом! Это те, кто отправляет подобных вам на площадь Революции. Мне известно достаточно, чтобы ваша голова оказалась в корзине. Можете щеголять своими манерами перед Шарло,
[242]
когда я разделаюсь с вами.
Дверь за его спиной открылась. Андре-Луи, привлеченный этими неистовыми криками, тихо вошел в комнату. Офицер стремительно обернулся на звук. Лицо Андре-Луи было мрачно.
– Вы упомянули зловещее имя, гражданин. Нехорошо говорить так фамильярно о палаче Парижа. Это плохая примета, мой дорогой Бурландо.
– Так и есть. Плохая для вас обоих, клянусь Богом!
– Пустая клятва. Конвент отменил Бога. Но почему вы считаете своим долгом преследовать нас? Мы не причинили вам никакого вреда, а могли бы сделать много добра.
– Добра? Вы сделаете мне добро?! Хотел бы я посмотреть, какое добро вы мне можете сделать.
Андре-Луи сохранял невозмутимость.
– Сочли бы вы добром предложение получить сто луидоров?
Очередное оскорбление замерло на устах санкюлота. Он изумленно разинул рот и уставился на Моро.
– Сто луидоров! – Но тут он опомнился, и его захлестнула ярость: – Ах так! Теперь я понимаю! Вы хотите подкупить меня! Вы думаете, что истинный патриот опустится до взятки. Но я даже за двести луидоров не изменю своему святому долгу.
– Тогда пусть будет триста.
Бурландо парализовало. Голос Андре-Луи сделался вкрадчивым:
– О, это не взятка. Нам известно, сколь тщетна любая попытка подкупить истинного санкюлота вроде вас, Бурландо. Это просто небольшой подарок, маленькое свидетельство того, как мы ценим вашу дружбу, доказательство искренности наших республиканских взглядов, которое должно пресечь все ваши сомнения.
– Прекрасные слова! – прохрипел Бурландо. – Прекрасные слова! Но за что тогда вы платите мне, во имя…
– Мы не платим вам. Позвольте мне объяснить. Мы с гражданином де Бацем – финансисты. Мы занимаемся операциями, суть которых вам будет трудно понять. Аресты и прочие неприятности, какими бы необоснованными подозрениями они ни были вызваны, нам совершенно ни к чему. Нашей свободе и жизни они не угрожают, поскольку на деле мы – истинные патриоты, но они могут подорвать к нам доверие, а это весьма повредило бы нашему делу. Дабы избежать помех, мы готовы поделиться частью прибыли с патриотами, чья искренность не вызывает сомнений. Вам, гражданин Бурландо, как я уже сказал, мы готовы доверить триста луидоров. Распорядитесь ими, как сочтете нужным. Несомненно, при помощи этого пожертвования вы сумеете сделать много добра.
Бурландо переводил взгляд с Моро на де Баца и обратно. Андре-Луи льстиво улыбался. Барон хранил непроницаемое выражение лица. Он не одобрял действий друга, но все же позволил ему поступать по-своему. Муниципальный офицер ответил не сразу. Его двойной подбородок утонул в грязном шейном платке, глаза стали задумчивыми. Он понял, что эти аристократишки, являются они иностранными агентами или нет, могут оказаться настоящими дойными коровами. А когда он высосет мошенников, обескровит их до предела, у него еще будет время исполнить свой долг перед нацией и отправить их к палачу. Поэтому он со спокойной совестью и смачным богохульством изъявил свое согласие.
Де Бац с видимой неохотой вынул из ящика секретера пачку ассигнаций и отсчитал требуемую сумму.
Глаза Бурландо заблестели. Он спрятал деньги в карман и рассмеялся.
– Вот это воистину доказательство патриотизма! Считайте Бурландо своим другом, граждане. А дружба Бурландо, ей-богу, надежная защита в наши тревожные дни.
Только когда он ушел, барон выразил свое несогласие с методами Андре-Луи:
– Чего ради такие траты?
– Траты? Вы ведь не дали ему настоящие?
– Конечно нет. Но и фальшивыми ассигнациями нельзя так разбрасываться. Теперь мы никогда не избавимся от этого негодяя.
– Он тоже так думает. – Андре-Луи улыбнулся. – Подождите здесь, покуда я не вернусь. Я не задержу вас надолго.
Моро взял шляпу и без дальнейших объяснений удалился. Он быстро прошел через террасу Фельянов и сад Тюильри к Цветочному павильону. Там ему сообщили, что Комитет общественной безопасности не заседает, но секретарь у себя в кабинете. Андре-Луи пожелал, чтобы его проводили туда.
Гражданин Сенар, один из наиболее ценных агентов на жалованье у де Баца, был уже знаком с Андре-Луи. Худой, болезненный человек с острым желтоватым лицом и копной преждевременно поседевших волос, которые на расстоянии казались напудренными, мрачно нахмурился при виде посетителя.
