– Должно быть, это Бонтам, некий тип, живущий в Шоме. Он называет себя Бонтам Сен-Жюст.
– Называет себя? Как вас понимать?
– Он какой-то родственник депутата Сен-Жюста. Несомненно, он имеет право называть себя так. Но чаще его зовут просто Бонтам.
– Чем он занимается?
– По профессии он коновал. Но сейчас фермерствует. Он якобы приобрел недавно эмигрантское поместье. – Сказав это, мэр фыркнул.
– Что подразумевается под вашим «якобы»? – насторожившись, вскинул голову Андре-Луи. – Он купил поместье или нет?
– Вероятно, купил. Но я никогда не слыхал, чтобы у него водились деньги.
У Андре-Луи был вид охотника, напавшего на след.
– Это интересно. У этого малого нет денег, и все же он покупает землю.
– О, и много земли! Все в окрестностях Боса.
[295]
Чертовски много земли!
Гражданин агент погрузился в задумчивость.
– Возможно, нам придется поговорить с этим Бонтамом Сен-Жюстом, – сказал он наконец. – Пусть объяснит эти записки. – И он сменил тему: – Возвращаясь к Торену, что вы можете о нем сказать?
– Ничего хорошего. Никчемная личность, пьяница, бил жену. Никто не осуждал бедняжку, когда та уехала с гражданином Сен-Жюстом. Вот почему об этой истории мало судачат. Никто не пожалел Торена, когда его схватили.
Андре-Луи посуровел.
– Как бы он себя ни вел, это не оправдывает тех, кто пытается расправиться с ним руками закона, прибегая к ложному обвинению.
– Я этого не говорил, гражданин агент, – испуганно проблеял мэр.
– У него есть родственники?
– Замужняя сестра. Она тоже переехала в Шом. А здесь живет кузина Торена.
– Ну что же… – Андре-Луи встал. – Отложим наше дело на завтра. Уже почти полночь. Зайдите ко мне завтра в девять утра, гражданин мэр. Нам предстоит хлопотный денек. Буассанкур, спрячьте эти документы в надежное место.
Усталый Фуляр откланялся, радуясь возможности избавиться наконец от присутствия грозного агента Комитета общественной безопасности.
Андре-Луи и Буассанкур улыбнулись друг другу.
– Ну и стремительны же вы! – восхитился Буассанкур.
– Такова роль Скарамуша. Он добивается успеха быстротой натиска. Немедленный арест Тюилье был необходим, иначе он успел бы снестись с Парижем. Остальное просто подарок судьбы. И самая большая наша удача – это то, что нам удалось обнаружить кончик нити, которая ведет к гражданину Бонтаму. Нас ждут великие открытия, на которые я и не надеялся, когда отправлялся в Блеранкур.
Андре-Луи оказался прав. На следующее утро они в сопровождении мэра, коменданта и полудюжины солдат Национальной гвардии отправились верхом в Шом. Вскоре после десяти они подъехали к воротам миниатюрного, но изящного шато, одного из последних приобретений Бонтама, где тот и обосновался. Прежний владелец, виконт де ля Бос, несколько месяцев назад был гильотинирован, а законный наследник прозябал где-то в изгнании.
Привлеченный шумом, Бонтам самолично вышел во двор узнать, кто к нему пожаловал. Он оказался человеком лет тридцати, одетым как крестьянин, высоким и сильным, с широким полным лицом, которое было почти полностью лишено подбородка, так что возникало впечатление, будто его обладатель нерешителен и глуповат. Но когда комендант объявил Бонтаму, что по приказу Комитета общественной безопасности он арестован, молодой человек прибег к весьма крепким выражениям, которые снимали с него всяческие подозрения в слабости характера. Он осыпал визитеров угрозами и вопросами, осведомившись, не сошли ли они, часом, с ума, отдают ли себе отчет в том, что делают, знают ли о его родстве с депутатом Сен-Жюстом и понимают ли, что с ними станет, когда тот узнает об этой вопиющей ошибке. И только под конец своей бурной речи он задал вопрос по существу, пожелав узнать, на каком основании он арестован.
Андре-Луи стоял перед Бонтамом в воинственной позе, его круглая черная шляпа с трехцветной кокардой была надвинута на самый лоб.
– Основания будут полностью установлены, когда мы просмотрим ваши бумаги.
Лицо Бонтама изменило цвет и стало каким-то дряблым. Но через мгновение он справился с собой.
– Если вы рассчитываете на это, значит, у вас нет обвинения. Как вы можете арестовать меня, не предъявив обвинения? Вы злоупотребляете своей властью – если, конечно, вы вообще обладаете ею. Это грубое нарушение закона, и вы за него ответите.
– Для честного человека вы слишком хорошо знаете законы, – усмехнулся Андре-Луи. – Но, как бы то ни было, ваши знания устарели. Вы никогда не слышали про закон о подозрительных? Вы арестованы по подозрению.
– Не ухудшайте свою участь бессмысленным сопротивлением, – добавил Буассанкур. – Если вам нечего скрывать, то нечего и волноваться.
Бонтам воззвал к мэру, но мэр лишь повторил слова Буассанкура, и помрачневшего арестанта заперли в одной из комнат, выставив охрану у двери и под окном.
Андре-Луи не стал тратить время на допрос домочадцев Бонтама – двух мужчин и женщины постарше. Он пожелал узнать только, где гражданин Бонтам хранит свои бумаги. Три часа гражданин агент вместе мэром и Буассанкуром обшаривали кабинет. Когда обыск закончился и Андре-Луи нашел то, что искал, – несколько записок и пару писем, касающихся покупки земель в Босе, – они сели обедать. Домочадцы Бонтама выставили на стол все лучшее из запасов маленького шато: омлет, блюдо с куропатками и несколько бутылок превосходного вина из хозяйского погреба.
– Да он просто проклятый аристократ, этот Бонтам, – вот единственная благодарность, которой Андре-Луи удостоил прислугу за роскошную трапезу.
Потом он приказал расчистить стол и устроил в симпатичной столовой, залитой зимним солнцем, импровизированный трибунал. На столе разложили бумагу и перья, установили письменный прибор. Андре-Луи расположился в кресле, справа от него уселся Буассанкур с пером в руке, слева – мэр Блеранкура.
Бонтама, бледного, угрюмого и испуганного, привели в столовую под конвоем. Комендант расположился у двери в качестве официального наблюдателя.
Начался допрос. Бонтаму задали формальные вопросы о его имени, возрасте, общественном положении, месте жительства и роде занятий. Буассанкур записывал ответы. На последний вопрос Бонтам ответил, что он землевладелец и фермер.
– Как давно вы им стали? – последовал неудобный вопрос.
Бонтам долго колебался, прежде чем ответить.
– Год назад.
– А до этого чем вы занимались?
– Я был коновалом.
Андре-Луи оценивающе посмотрел на арестанта.
– Если я правильно понял, доставшееся вам наследство ничтожно. Вы человек молодой, гражданин Бонтам. Сколько лет вы были коновалом?
