– В доме тринадцать на улице Случая. Число несчастливое, да и название подходящее, так что легко запомнить.
Она кивнула.
– Я провожу вас до ворот.
И они не спеша пошли рядом по длинной аллее. Светило июньское солнце, и на аллею падали тени от деревьев, стоявших по бокам.
– Вы хорошо выглядите, Андре. А знаете, вы сильно изменились. Я рада, что у вас все в порядке. – Не дожидаясь ответа, она сменила тему и заговорила о том, что занимало ее больше всего. – Я так хотела увидеть вас все эти месяцы, Андре. Вы – единственный, кто мог мне помочь и сказать правду, и я злилась, что вы так и не написали, где вас искать.
– Вы считаете, что ваше поведение при нашей последней встрече в Нанте должно было вдохновить меня на письмо?
– Как? Вы все еще обижены?
– Я никогда не обижаюсь, и вам бы следовало это знать. – Он очень гордился этой чертой характера. Ему нравилось считать себя стоиком. – Но у меня еще остался шрам от раны, и вы бы пролили на него бальзам, взяв обратно то, что сказали в Нанте.
– Ну что же, в таком случае беру свои слова обратно. А теперь скажите мне, Андре…
– Но вы не бескорыстны: вы уступили лишь для того, чтобы что-то получить взамен. – Он добродушно рассмеялся. – Давайте же, приказывайте.
– Скажите мне, Андре… – Она остановилась в нерешительности, затем продолжила, опустив глаза: – Скажите мне… правду о том, что случилось в Фейдо.
Андре-Луи нахмурился. Он сразу же понял, что именно подсказало эту просьбу. Очень просто и сжато рассказал он Алине свою версию этой истории.
Она внимательно слушала. Когда он закончил, она вздохнула, и лицо ее стало задумчивым.
– Это мне уже рассказывали. Правда, добавляли, что господин де Латур д’Азир приехал в театр специально для того, чтобы порвать с мадемуазель Бине. Не знаете, так ли это?
– Не знаю, да и не вижу причин для разрыва. Мадемуазель Бине была для маркиза развлечением, до которого так падки он и ему подобные…
– О, причина была, – перебила Алина. – Этой причиной была я. Я побеседовала с госпожой де Сотрон и сказала ей, что отказываюсь принимать того, кто является ко мне, вывалявшись в грязи. – Она говорила с большим трудом, отвернув вспыхнувшее лицо.
– Если бы вы ко мне прислушались… – начал Андре-Луи, но она вновь перебила его:
– Господин де Сотрон передал маркизу мое решение и рассказал мне потом, что он в отчаянии, полон искреннего раскаяния и готов представить мне любые доказательства преданности. Господин де Латур д’Азир поклялся, что сразу же покончит с этой связью и больше никогда не увидит мадемуазель Бине. И вот буквально на следующий день я узнаю, что он чуть не погиб во время скандала в театре. Сразу же после разговора с господином де Сотроном, после всех торжественных клятв он отправился прямо к этой Бине. Я была возмущена и заявила, что ни при каких обстоятельствах больше не приму господина де Латур д’Азира. И вот тут мне стали докучать с этим объяснением его поступка. Я долго не верила.
– Значит, теперь вы поверили, – быстро сказал Андре. – Почему?
– Я не сказала, что верю. Но… но я не могу и не верить. С тех пор как мы приехали в Медон, господин де Латур д’Азир находится здесь, и он поклялся мне, что это так.
– О, если господин де Латур д’Азир поклялся… – Андре-Луи рассмеялся, и в смехе прозвучала саркастическая нота.
– Разве вам известно, чтобы он когда-нибудь солгал? – резко оборвала она, и это его сдержало. – В конце концов, господин де Латур д’Азир – человек чести, а люди чести никогда не лгут. Вы иронизируете – следовательно, вам известен случай, когда он солгал?
– Нет, – ответил Андре-Луи. Справедливость требовала, чтобы он признал, что его враг обладает по крайней мере этой добродетелью. – Я не слышал, чтобы он лгал, – это верно. Такие, как он, слишком надменны и самоуверенны, чтобы прибегать ко лжи. Но мне известно, что он совершал поступки столь же низкие…
– Нет ничего ниже лжи, – перебила Алина. Она придерживалась принципов, которые ей привило воспитание. – Только у лжецов – а они ближайшая родня воров – нет никакой надежды. Только тот, кто лжет, действительно теряет честь.
– Мне кажется, вы защищаете этого сатира, – сказал он ледяным тоном.
– Я просто хочу быть справедливой.
– Справедливость может представиться вам совсем в ином свете, когда вы наконец решитесь стать маркизой де Латур д’Азир, – сказал он с горечью.
– Не думаю, чтобы я когда-нибудь приняла такое решение.
– Но вы все еще не до конца уверены – несмотря ни на что?
– Разве в этом мире можно быть в чем-нибудь уверенной?
– Да. Можно быть уверенным в том, что совершаешь глупость.
Алина либо не расслышала, либо не обратила внимания на его слова.
– Так вы не знаете наверняка, что в тот вечер в Театре Фейдо дело было не так, как утверждает господин де Латур д’Азир?
– Нет, не знаю, – признал он. – Возможно, это так. Однако какое это имеет значение?
– Это могло бы иметь значение. Скажите, а что в конце концов стало с мадемуазель Бине?
– Не знаю.
– Не знаете? – Она обернулась, чтобы взглянуть на него. – И вы говорите об этом с таким безразличием! Я думала… думала, что вы любите ее, Андре.
– Любил – правда, недолго. Я ошибся. Потребовался Латур д’Азир, чтобы открыть мне истину. Да, эти господа иногда могут пригодиться. Они помогают постигать важные истины таким глупцам, как я. К счастью, мне повезло: разоблачение предшествовало женитьбе. Теперь я могу хладнокровно оглянуться на этот эпизод и поблагодарить судьбу за то, что чудом избежал последствий обмана чувств, который часто путают с любовью. Как видите, этот опыт весьма поучителен.
Алина взглянула на него с искренним удивлением.
– Знаете, Андре, иногда мне кажется, что у вас нет сердца.
– Очевидно, потому, что порой я обнаруживаю ум. А вы сами, Алина? А эта история с господином де Латур д’Азиром? Говорит ли она о сердце? Если бы я сказал, о чем она говорит, мы бы снова поссорились, а, видит Бог, я не могу ссориться с вами сейчас. Я… я поступлю иначе.
– Что вы имеете в виду?
– В данный момент ничего, поскольку вам не грозит брак с этим животным.
– А если бы грозил?
– О, в таком случае привязанность к вам указала бы мне средство помешать этому, если только… – Он остановился.
– Если только? – спросила она с вызовом, вытянувшись во весь свой небольшой рост. Взгляд ее был высокомерен.
– Если только вы бы не признались мне, что любите его, – сказал он просто, и она неожиданно смягчилась. Тогда он добавил, покачав головой: – Но это, конечно, невозможно.
– Почему? – спросила Алина очень тихо.
