— Да уж, повезло! — Ковальски наклонился и потер болевшую ногу через лакированную кожу ботинка.— Козлы! Они испортили мои «Чукка»!
Выстрелы приглушенно звучали все ближе к двери.
— Пошли, — сказал Грей и двинулся вперед.
Ковальски продолжал оплакивать свою загубленную обувь даже тогда, когда они поднимались по лестнице.
— Пусть теперь Кроу покупает мне новую пару! Перескакивая разом через две ступеньки, Грей не обращал внимания на нытье Ковальски, но тот не унимался.
— Отдайте вы им эту чертову обезьяну. Пусть забирают, если она им так нужна.
— Нет! — в один голос рявкнули Грей и Элизабет.
В голосе женщины Грей услышал злость. Сам он сейчас испытывал то же самое чувство. Ее отец погиб, чтобы уберечь череп от тех, кто теперь гонится за ними. Погиб на руках Грея, и он этого так не оставит.
Преодолев последний пролет лестницы, они оказались перед еще одной дверью. Она тоже была заперта. В нижнюю дверь колотили. Преследователям не потребуется много времени, чтобы раздобыть нужный электронный ключ.
— Вот оно,— сказала Элизабет, указывая на считывающее устройство. Грей снова использовал свою карточку, и замок со щелчком открылся.
Распахнув дверь, он оглянулся. Слухами свет полнится. Наверняка те, кто за ними гонится, уже знают, что они перебрались в здание Музея американской истории.
Грей вывел своих спутников в освещенный коридор. Он был точной копией своих собратьев в Музее естественной истории, только загроможден коробками, которые мешали передвигаться быстро. Грей опробовал свою рацию, но сигнала по-прежнему не было. Они находились слишком глубоко под землей.
— Сюда,— сказал он и направился к лестнице, которая вела вверх. По пути они едва не сбили с ног электрика в униформе, с мотком провода на плече и тяжелым поясом, увешанным инструментами.
— Эй,— возмущенно воскликнул он,— вы что, не видите, куда идете?.. Что-то в лице Грея заставило его умолкнуть. Он освободил им путь, прижавшись к стене. Пройдя мимо электрика, троица стала торопливо подниматься по лестнице.
Чем выше они поднимались, тем больший хаос их встречал: группы работяг, ободранные стены, обнаженные воздуховоды. На следующей лестничной площадке им пришлось лавировать между кипами гипсокартона и стопками мраморной плитки. В ушах звенело от завывания дрелей и электропил, в воздухе пахло свежей краской и стружками.
Грей вспомнил, что в Национальном музее американской истории шла глобальная реконструкция, предусматривающая обновление всей его сорокалетней инфраструктуры. Все это делалось для того, чтобы как можно в более выгодном свете представить публике три миллиона исторических экспонатов, представляющих собой подлинные сокровища — от цилиндра Авраама Линкольна до красных башмачков
[3]
Дороти из «Волшебника страны Оз». Музей был закрыт для посещений на протяжении последних двух лет, но в следующем месяце должен был открыться.
Они вышли в главный зал музея, и, увидев царивший здесь кавардак, Грей решил, что администрации, наверное, придется повременить с открытием экспозиции. Все поверхности были застелены полиэтиленовой пленкой, вдоль стен возвышались строительные леса высотой в трехэтажный дом, величественные лестницы выглядели так, будто по ним прошла орда варваров. Даже огромная люстра под потолком все еще была закрыта бумагой.
Грей ухватил за рукав ближайшего к нему рабочего, плотника с респиратором на лице.
— Выход! Где ближайший выход?
Плотник с подозрением покосился на него.
— Выход на Конститьюшн-авеню еще закрыт. Вам придется подняться на второй уровень.— Мужчина указал на лестницу.— Там главный вход со стороны Эспланады.
Грей взглянул на Элизабет, и та кивнула, подтверждая слова работяги.
Они двинулись дальше. Грей снова проверил рацию. По-прежнему ничего. Кто-то или что-то блокировало его сигнал.
Они торопливо дошли до главной лестницы и поднялись на второй уровень. Тут порядка было больше. Зеленые мраморные полы недавно отполировали, и серебристые звезды, которыми они были инкрустированы, ярко блестели. Отсюда отчетливо просматривались стеклянные двери основного входа. Они должны добраться до них раньше, чем...
Нет, слишком поздно.
За дверями показались мужчины с автоматами. Они были в темной форме с наплечными знаками различия. Грей повел Элизабет и Ковальски обратно.
С первого этажа послышался яростный собачий лай. Потом испуганные крики рабочих.
— Что теперь? — спросил Ковальски.
От дверей выхода на Эспланаду зазвучал громкоговоритель:
— МИНИСТЕРСТВО НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ! ЗДАНИЕ ДОЛЖНО БЫТЬ НЕМЕДЛЕННО ОСВОБОЖДЕНО! ВСЕМ НАПРАВЛЯТЬСЯ К ГЛАВНОМУ ВХОДУ!
— Сюда,— сказал Грей.
Он повел их в сторону, по направлению к самому большому экспонату на этом этаже. Это была абстрактная инсталляция, изображавшая американский флаг — пятнадцать полос из поликарбоната, напоминающего зеркало.
— Мы не можем все время бежать,— сказала Элизабет.
— Мы и не будем.
— Значит, спрячемся? — спросил Ковальски.— А как же быть с собакой?
— Мы не будем ни бежать, ни прятаться,-— заверил его Грей.
Когда они проходили мимо флага, Грей — отдельными ломаными кусочками — увидел в его зеркальной поверхности, как мужчины в униформе выстроились вдоль выхода из музея непроницаемым кордоном.
Дальше их путь лежал мимо строительных лесов, на которых были свалены стройматериалы и рабочая одежда. Грей взял то, что было необходимо для осуществления его замысла. Кое-что он передал Ковальски, себе же оставил банку с краской и пластиковую бутыль с растворителем. Затем направился в коридор, начинавшийся под абстрактным флагом.
Ковальски прочитал табличку на стене перед входом в новую галерею и присвистнул.
— Пирс, что вы задумали?
Коридор вел в сердце музея, туда, где были выставлены самые драгоценные экспонаты. Собственно говоря, именно ради них и была затеяна реконструкция.
Они вошли в длинный затемненный зал. Вдоль одной стены выстроились кресла, противоположная представляла собой стеклянную выставочную витрину. Даже бедлам, царивший позади них, казалось, стих из почтения перед историческим сокровищем, хранящимся за этим стеклом, одной из самых почитаемых национальных реликвий. Сложенный вчетверо, истерзанный пулями кусок хлопка и шерсти, он лежал в наклонной стеклянной витрине и, несмотря на то что его краски выцвели, оставался святыней американской истории — флаг, вдохновивший американцев на создание национального гимна.
