Анетта позвонила в «Гибаб» – компанию Бергстрёма, представилась журналисткой и поинтересовалась, где можно найти директора.
Секретарша ответила, что не предоставляет такой информации незнакомым людям.
– Но он в Швеции? – спросила Анетта.
Эту информацию секретарша ей предоставила: Герт-Инге Бергстрём был в Швеции.
Потом мы сидели в уютном номере отеля «Мэстер Юхан» и проверяли оборудование, которое подобрала для нас Анетта.
Она вытащила на стол маленький диктофон, на котором было написано «Олимпус», и подала мне наушники. Я позвонил Лизен, сидевшей на другом конце стола с прижатым к уху мобильником. Мы поговорили о том о сем. По завершении беседы Анетта прокрутила запись на диктофоне – весь наш диалог оказался записан.
– Но что, если он не придет? – волновалась Лизен.
– Посмотрим, – ответил я.
– Что, если он паркуется не на Стурторгет?
– Тогда вам придется выслеживать его возле конторы, благо мы знаем, где это, – предупредил я.
– Но что, если на Стурторгет не окажется места для парковки? Там всегда людно.
Несмотря на все опасения, Герт-Инге явился. Лизен наблюдала за ним из машины.
Анетта стояла на площади возле памятника Густаву Адольфу.
Я ждал в своем номере в «Мэстере Юхане».
Наконец мой мобильник зазвонил.
– Как слышимость? – спросила Лизен.
– Отличная, – успокоил я.
– Тогда оставлю мобильный на этом месте.
– Прекрасно, – отозвался я.
– Бергстрём выходит из машины, – сообщила Лизен. – Иду к нему.
В трубке раздался шум, потом запела сигнализация.
Я слышал все.
Когда они расстались, Лизен пошла в отель «Савой». Это был отвлекающий маневр, потому что через двадцать минут она появилась в «Мэстере Юхане». Бросила сумочку на стол и тяжело опустилась на диван:
– Черт! Меня чуть не вырвало.
Анетта Якобсон все еще бродила по улице. Она сообщила, что Бергстрём просидел в офисе ровно сорок пять минут.
Он вышел оттуда раздраженным и быстро зашагал к машине.
А еще через час Лизен Карлберг сидела на кухне Арне Йонссона и крутила в руках бокал с виски.
Она выглядела растерянной, еще бы! Каково ей было встречаться с Бергстрёмом и делать вид, будто она ничего не знает. Как и мы с Арне, Лизен не сомневалась, что Бергстрём – убийца, но это не помешало ей блестяще справиться с ролью. Я видел, с каким аппетитом Лизен ела в ресторане в Сканёре, но, когда Арне поставил на стол сковородку с картофельными оладьями, она покачала головой. Тогда Арне положил оладьи мне. К тому времени я уже съел четыре или пять штук, я прекратил считать. Арне добавил в мою тарелку два куска изжаренного на решетке мяса.
– Неплохо получилось, – сказала Анетта, выкладывая на стол не меньше дюжины снимков, которые распечатала в «Мэстере Юхане».
На одном Герт-Инге стоял с Лизен Карлберг на Стурторгет, возле парковки. Все вышло, как я рассчитывал, только Герт-Инге выглядел испуганным рядом с Лизен Карлберг. Оба они смотрели в камеру. На другом снимке Бергстрём надевал пальто. На третьем под руку с Лизен спускался к отелю «Савой». Анетте удалось сфотографировать его в полный рост и выше пояса, поймать в кадр лицо крупным планом. Впервые я видел Герта-Инге таким, каким он выглядел сейчас, не считая зернистой фотографии в американской газете. Его недюжинный рост – первое, что бросилось в глаза. Лизен Карлберг доставала ему до груди, а ведь она была далеко не маленькой. Темный, не по размеру тесный костюм, из-под которого виднелись белая рубашка и галстук, сидел мешковато. В длинном пальто Бергстрём выглядел типичным представителем западного делового мира, каким его изображают в кино.
Темные волосы на огромной бесформенной голове были зачесаны назад. Обращали на себя внимание и обвисшие бульдожьи щеки, заметные еще на фотографии Эгона Берга тридцатилетней давности.
Кроме распечатанных снимков, Анетта продемонстрировала отснятые ролики. На них Бергстрём и Лизен спускались к каналу по Хамнгатан, стояли на углу рядом с «Савоем», где Лизен обняла Герта-Инге.
После еды Анетта и Арне ушли мыть посуду, а мы с Лизен остались в кабинете просматривать ролики и слушать записи на диктофоне.
– Он утверждает, что ничего не знает об убийстве в «Мэстере Юхане», – заметил я.
– Слышимость неважная, но вам не кажется, что это прозвучало неуверенно? – возразила Лизен. – Вообще все это время меня не покидало чувство, что Бергстрём… боится меня.
Она пила третий бокал виски.
– Он выглядит страшно напуганным, – согласился я.
– Он будто с трудом выражал свои мысли или не знал, что сказать. Но не думаю, что в этом виновата именно я. Просто он впервые с глазу на глаз беседовал с женщиной.
«Он порол их, перегнув через колено лицом вниз».
Мы продолжили слушать запись.
– Я могу остаться здесь на ночь, как вы считаете? – вдруг спросила Лизен. – Я выпила слишком много виски и боюсь садиться за руль.
– Уверен, Арне возражать не будет, – ответил я.
Она вышла на кухню и вернулась с полным бокалом.
– Как стыдно… – прошептала Лизен.
– В чем дело?
– Арне и Анетта моют посуду, а мы сидим здесь.
– Арне любит мыть посуду.
– Не могу в это поверить.
– Вы не знаете Арне.
Лизен глотнула виски, пригладила волосы, выдвинула стул и положила на него ногу.
Вошла Анетта и поинтересовалась, не желаем ли мы кофе.
Мы не стали отказываться.
– Хотите, чтобы я к нему поехала? – спросила Лизен.
– К нему?
– Да, к Бергстрёму, домой.
Такая мысль и раньше приходила мне в голову, но я отгонял ее прочь. Тем более не решался озвучить ее Лизен.
– Но чего вы хотите этим добиться?
Лизен пожала плечами:
– Будут новые фотографии, которые мы передадим Эве Монссон. А уж она свяжется с Интерполом, если им это нужно, конечно.
Вскоре появилась Анетта и объявила, что Арне приглашает нас пить кофе на кухню. Лизен встала. Глядя на нее, я мучился вопросом: чем эта женщина привлекла внимание Бергстрёма? И чем дольше я за ней наблюдал, тем меньше понимал.
На кухонном столе стояли чашки, коньячные рюмки и блюдо с кексами.
– Анетте я постелил в гостиной, – сообщил Арне. – А вам, – он повернулся к Лизен, – могу предложить лечь в детской.
– У меня нет с собой зубной щетки, – заволновалась Лизен.
– Найдется, – успокоил ее Арне. – У меня найдется все.
