Однако они имели дело с людьми, готовыми дорого продать свои жизни.
Гасконец продолжал уничтожать собак, а в это время Буттафуоко, наскоро переговорив с графом, приказал Мендосе прекратить огонь.
— Надо спускаться и попытаться пройти через болота, — сказал буканьер.
— Разве мы сможем прорвать железное кольцо, которое сжимается вокруг нас? — спросил сеньор ди Вентимилья.
— Если всем вместе неожиданно выстрелить, то откроется вполне достаточный проход.
— А после?
— Мы пойдем через болота.
— Мне говорили, что в этих болотах есть банки зыбучих песков.
— Они мне известны.
— А собаки?
— Ваш товарищ бьет по ним с удивительным мастерством. Еще несколько минут, и под нами больше не останется ни одного мастифа… О, вот чего я боялся!
Зловещая вспышка сверкнула недалеко от дерева, потом к стволу бомбакса швырнули вязанку хвороста, прогнав пять или шесть собак, укрывавшихся от выстрелов гасконца.
Сразу же вверх пошел плотный, удушающий дым, вызывавший у осажденных жестокий кашель и слезы.
— Перечное дерево! — крикнул Буттафуоко. — На землю, друзья, иначе мы погибнем! Отставьте аркебузы и приготовьтесь поработать шпагами. Вниз!
В это время возле дерева упала вторая вязанка, тоже состоявшая из веток красного кайенского перца, дававших прямо-таки адский дым.
— Аркебузы заряжены? — спросил готовившийся к прыжку Буттафуоко.
— Да!
— Вниз! И шпаги в руки!
Вся четверка спустилась на землю.
Огромный мастиф бросился на буканьера, пытаясь достать до горла, но охотник ожидал нечто подобное; он с удивительной легкостью отскочил назад, схватил ружье за ствол и раздробил собаке череп, нанеся сильный удар прикладом.
Не лучшая судьба ждала двух других псов, бросившихся на графа и гасконца. Два молниеносных выпада шпагой — и оба мастифа рухнули на землю с перерезанным горлом.
— Огонь по солдатам! — приказал буканьер.
Испанцы уже подбегали с алебардами наперевес, крича во весь голос:
— Сдавайтесь! Вы арестованы!
В ответ раздались четыре ружейных выстрела; воспользовавшись замешательством осаждавших, буканьер и его товарищи пустились во весь дух к лесной опушке, пытаясь добраться до болот.
Гасконец, обладавший более длинными ногами, да к тому же весь состоявший из мускулов и сухожилий, мчался, словно снаряд. Хуже всех, пожалуй, пришлось Мендосе, хотя отстал он ненамного.
Испанцы пустились за ними, крича что-то неразборчивое и науськивая двух оставшихся у них собак.
Правда, казалось, что бедные животные, испуганные, видимо, бойней, устроенной их товарищам, не очень-то желали познакомиться с аркебузами и шпагами страшных противников, а поэтому не осмеливались убегать слишком далеко вперед.
За какие-то пять минут беглецы пересекли крохотную равнину и достигли кромки болот.
— Стойте! — закричал Буттафуоко. — Здесь могут быть островки зыбучих песков. Сдерживайте испанцев, пока я не найду прохода.
Преследователи, увидев, что четверка беглецов остановилась и с решительным видом взялась за аркебузы, тоже встали, не осмеливаясь подставляться под огонь таких метких стрелков.
Буттафуоко проследовал по языку суши, частично поросшему тростником и травой, и решительно пошел вперед в поисках прохода, по которому они смогли бы выбраться в какое-нибудь безопасное место.
Граф и два его спутника укрылись за стволом дерева, то ли рухнувшего от старости, то ли поваленного молнией, и возобновили стрельбу, убив двух офицеров, командовавших полусотнями.
Алебардщики, испуганные устрашающей меткостью этих выстрелов, снова бросились в заросли трав, не находя возможностей для атаки.
В этот момент они определенно не благодарили правительство, лишившее их огнестрельного оружия.
Тем временем граф и его товарищи продолжали довольно частую стрельбу, а Буттафуоко продолжал нащупывать путь по болоту, казавшемуся бесконечным.
Он очень боялся наткнуться на зыбучие пески, которые, если уж захватывали добычу, будь то человек или животное, то уж не отпускали ее никогда. Буттафуоко выломал палку и шел по воде, проверяя этой палкой дно. Вдруг граф увидел буканьера, возвращавшегося бегом, с радостным лицом.
— Ну и что? — спросил сеньор ди Вентимилья, стреляя из аркебузы в точку, где он увидел шлемы алебардщиков.
— Нашел проход, — ответил буканьер. — Может быть, он неширокий, но для нас этого хватит.
— А кайманы?
— Не забивайте себе голову этими тупыми животинами. Они не причинят нам много неприятностей. Зарядите аркебузы и следуйте за мной! И все время будьте готовы к нападению собак!
Граф и его товарищи поспешно перезарядили ружья, а потом последовали за буканьером, бежавшим вдоль обнаруженного им языка твердой земли.
Две собаки, увидев убегавших врагов, воспрянули духом; испанцы, со своей стороны, поняли, что преследуемые уходят из окружения. Они поднялись и в бессильной ярости замахали алебардами.
Через полминуты беглецы достигли оконечности твердого выступа.
— Шпаги из ножен и берегите заряды! — крикнул Буттафуоко.
Собаки уже настигали их, подгоняемые криками хозяев. Граф, сохранявший изумительное хладнокровие, вонзил свою шпагу в широко раскрытую пасть первого пса, просунув ее до половины корпуса, тогда как Мендоса и гасконец смело атаковали другую собаку. Двойной визг дал Буттафуоко понять, что оба опасных противника получили по заслугам.
— В воду, сеньоры, — сказал он, — и будьте очень внимательны, идите прямо за мной, потому что справа и слева от вас простираются зыбучие пески. Кто оступится, попадет на них, больше не выйдет. Если испанцы будут преследовать нас, стреляйте в них время от времени, но по одному. Кайманами займусь я.
Они вошли в тинистую болотную воду влажной саванны, погрузившись до пояса, и почти перестали обращать внимание на испанцев, быстро продвигавшихся по твердой земле в надежде схватить беглецов или увидеть, как тех затягивают предательские пески.
Буттафуоко непрерывно ощупывал дно своей палкой и пытался ускорить движение, то и дело спотыкаясь о водоросли, не менее коварные, чем пески.
Так они сделали около пятисот шагов, когда невдалеке перед ними возник островок, покрытый густой растительностью и, казалось, имевший значительную протяженность.
— Вот прекрасное убежище! — сказал Буттафуоко. — Если дно там хорошее, то под сенью этих растений нам нечего бояться не только двух, но и целого десятка полусотен. Мне даже кажется, что у испанцев нет желания лезть в воду, по крайней мере, сейчас. Черт побери! Зыбучие пески на всех нагнали слишком много страха!
