Ни тому, ни другому не верилось, что испанцы, собравшиеся на маленьком полуострове, не попытаются пересечь болото.
Может быть, они дожидаются ночи, чтобы подойти неожиданно и застать беглецов врасплох.
Буканьер, однако, был не из тех людей, что попадают в такие детские ловушки.
Привыкший к неожиданностям и к лесной жизни, он слишком хорошо знал своих смертельных врагов, с которыми уже много раз имел дело.
— У нас есть время поужинать и даже немного отдохнуть, — сказал он сеньору ди Вентимилья. — В последний раз мы ночуем среди этих лагун с неприятелем за плечами. Маркиза позаботится о том, чтобы доставить нас к мысу Тибурон.
Они какое-то время продолжали наблюдать за саванной, потом медленно отошли к лагерю, привлеченные изысканнейшим запахом, доносившимся до них.
Мендоса и гасконец делали чудеса: рябчики, цапли и куропатки превосходно подрумянились, и теперь их надо было только довести на жару до готовности.
— Сеньор граф, — восхитился Буттафуоко, — у вас двое непревзойденных поваров. Мой новичок, несмотря на все свое желание, не дотянется до них.
— Если бы это было возможно, — любезно сказал ему сеньор ди Вентимилья, — одного из них я уступил бы вам.
Сердитое «Ух!» послышалось в ответ: оба приятеля почувствовали, что уже не смогут жить один без другого.
— Эти люди никогда не станут хорошими новичками у буканьеров, — сказал Буттафуоко. — А жаль!
Ужинали в спешке, потому что издали доносился собачий лай, а это могло означать приближение заклятых врагов.
— Что же! — сказал Буттафуоко. — Отдохнем на вилле у маркизы. Эта местность не слишком хороша для сна. Сеньоры, еще одно усилие; надеюсь, оно будет последним.
— Собачья жизнь! — вздохнул Мендоса. — Не так ли, дон Баррехо?
— Сравнима с каторжной, — ответил гасконец.
— Тогда оставайтесь здесь, — нетерпеливо бросил им буканьер, — и заканчивайте свой ужин с килограммом-другим испанского свинца.
— О, нет, сеньор, — сказал Мендоса. — Я никогда не оставлю своего хозяина.
— И я тоже, — добавил гасконец. — Моя драгинасса слишком нужна в этот момент господину графу.
— Тогда шевелитесь, — распорядился буканьер. — Вы полагаете, что я не дам вам заснуть до самой фактории, но если ваш хозяин не жалуется, у вас нет никакого права на сетования.
— Готов пробежать хоть тысячу миль одним махом, без отдыха, — сказал дон Баррехо. — Не из картона же сделан гасконец!
Буттафуоко некоторое время прислушивался, покачивая головой, потом повернулся к графу и сказал:
— Если и не сами испанцы подходят, то к нам приближаются их собаки. В путь, сеньоры, и без болтовни.
Наступила еще одна ночь, и хотя в продолжение сорока восьми часов они только и делали, что убегали, все беспрекословно двинулись по темному лесу, время от времени проходя вдоль обширных прудов, в тинистых водах которых подавали голоса кайманы.
Вдалеке, в направлении саванны, продолжали гавкать и выть собаки.
То ли они вели полусотни по тропе, то ли начали самостоятельную охоту. Пожалуй, верным было последнее, потому что невероятным выглядело предположение, что испанцы осмелятся пройти через зыбучие пески ночью.
Буттафуоко время от времени задерживался, прислушивался и снова бодро пускался в путь. Кажется, его что-то беспокоило.
— Ну, а теперь чего вы боитесь? — неожиданно спросил его граф, шедший поблизости.
— Не знаю, — уклончиво ответил буканьер. — Скажу вам одно: очень внимательно следите за местностью.
— Далеко еще?
— Не думаю. Я не знаю эти леса. Впрочем, считаю, что мы на верном пути. Не очень мне нравится наше отклонение к западу. Если бы я знал, где находятся полусотни, я бы не так беспокоился. Ладно! Увидим, а защититься мы сумеем!
Они снова вступили на скверные болотистые земли, где в изобилии росли красные кувшинки, желтые лотосы, бирюзовые понтидейры и тростники, образовывавшие огромные перистые пучки, а поэтому очень быстро продвигаться беглецы не могли, несмотря на все свое желание.
И тем не менее, хотя отдаленный лай собак не прекращался, казалось, что никакая опасность четверке не угрожает.
Они шли уже довольно долго сквозь тростники, когда буканьер резко остановился и отрывисто бросил:
— Пригнитесь!
Граф, баск и гасконец поспешили повиноваться.
— Что случилось? — спросил после непродолжительного ожидания граф.
— Оставайтесь здесь, сеньор, — ответил Буттафуоко. — Мы гораздо ближе к вилле маркизы, чем думали. Только вот не знаю, сможем ли мы беспрепятственно добраться до нее. Я все время думаю, не разгадали ли испанцы наши намерения.
— Почему вы так говорите, Буттафуоко?
— Объясню, когда вернусь.
— Вы уходите?
— Это необходимо, сеньор граф. Но я скоро вернусь. Просто я хочу убедиться, не попадем ли мы в засаду. Советую вам не двигаться, что бы ни произошло; если на вас нападут до моего возвращения, защищайтесь. Если вы уйдете с этого места, я не смогу отыскать вас в этих тростниках и болотных травах. И потом, вы можете попасть в трясину, которая находится справа от вас, и тогда вам уже ни за что не выбраться.
— Стало быть, нам угрожает нечто серьезное? — сказал сеньор ди Вентимилья, немного озабоченный тем изменившимся ходом событий.
— Пока я ничего не знаю. Прощайте, сеньор граф, и если пуля не проломит мне череп, мы скоро увидимся.
Сказав это, буканьер бесшумно двинулся сквозь тростники и вскоре исчез.
— Значит, охота еще не закончилась? — спросил гасконец. — Сеньор граф, вы поступили неверно, покинув Сан-Доминго. Если бы вы вернулись в мою мансарду, никому бы не пришло в голову искать вас там.
— Но вы же хотели убить нас! — упрекнул приятеля Мендоса.
— Потому что я принял вас за воров, — ответил дон Баррехо. — Если бы я только знал, с кем имею дело, то не обнажил бы шпагу. Будем надеяться, что все закончится хорошо. Не шкуру свою мне жалко потерять, а дублоны.
— У вас их так много?
— Гасконцы не бывают богачами, — важно ответил искатель приключений. — Сеньор граф может это подтвердить.
— Я-то больше держусь своего корабля, потому как и басков среди владельцев замков не найдешь, дон Баррехо.
— Тише! — прервал их разговор сеньор ди Вентимилья. — Время работать аркебузой, а не языком.
Он осторожно раздвинул тростники, служившие им прикрытием, и внимательно посмотрел перед собой.
— Идут? — спросил Мендоса.
— Никого не вижу. Однако если бы я находился на борту своего фрегата, то чувствовал бы себя лучше, чем здесь, даже если бы за кормой шли два галеона.
