Ложный граф вышел вслед за управляющим, а солдат остался сторожить баска и фламандца.
Пройдя несколько коридоров, имевших вместо окон узкие щели, потому что в колониях все губернаторские дворцы испанцев должны были превращаться в крепости в случае опасности, гасконец был введен в элегантнейшую гостиную с диванами и маленькими креслами, обитыми желтым шелком с рисунком из красных цветов, с богатейшими портьерами, задерживавшими много света.
Человек лет сорока, утонченный на вид, с бородой и усами, чуть тронутыми проседью, с черными, очень живыми глазами, утопающий в огромном накрахмаленном воротнике, модном в те времена, сидел за превосходным письменным столом из красного дерева, покрытым богатейшей скатертью из голубого шелка с вышитыми узорами и заваленным огромным количеством бумаг.
— О!.. Ваше превосходительство!.. Очень рад увидеть вас после стольких лет, — сказал гасконец, приближаясь со смело вытянутой рукой.
Губернатор Пуэбло-Вьехо не мог не подняться, пристально вглядываясь в авантюриста.
— Как!.. Вы не помните графа д’Алкала, сеньора д’Арамехо дей Мендоса и Аликанте и Бермехо де лос Анхелос? Мой отец был испанским грандом. Вы же маркиз де Маракайбо и де Сан-Доминго?
— Конечно! — сказал губернатор, рассматривавший с растущим удивлением смелого авантюриста.
— Тогда вы должны помнить обо мне, — сказал гасконец, в отчаянии поставивший на последнюю карту.
— Где же вы меня видели, сеньор граф?
— Во дворце вашей невестки, прекраснейшей маркизы де Монтелимар. Мы вместе пили шоколад, ваше превосходительство, возле игорного стола или в большом зале. Сейчас я уже не помню, потому что прошло так много лет.
— Возможно, — ответил губернатор. — Я в самом деле какое-то время жил во дворце моего покойного брата.
— А я это помню, словно все произошло только вчера, — продолжал гасконец. — В тот вечер еще был концерт в доме Монтелимаров. Ах!.. Что это был за вечер!..
— Вы, стало быть, знаете мою невестку?
— Маркизу Кармен де Монтелимар?! Это же жемчужина Больших Антильских островов!..
— И как же вы, сеньор граф, оказались под арестом?
— В течение двух месяцев я путешествую, направляясь в Панаму, где должен получить небольшое наследство в сто тысяч дублонов, оставленных мне герцогом де Барракесом, моим дядей по материнской линии.
— И вы называете это небольшим наследством?
— Ну… мелочь! — ответил фальшивый граф.
— А почему вы прервали свое путешествие и были арестованы ночным дозором?
— Скажу вам, ваше превосходительство, что по пути, всего в нескольких лигах от города, на меня набросилась толпа индейцев, перебивших половину моей свиты, лошадей и похитивших все огнестрельное оружие. Просто чудо, что я спас хотя бы шпагу, и мне удалось освободить двоих слуг. Других, бедных чертеняг, верно, уже сожрали.
— Эти индейцы становятся слишком дерзкими! — воскликнул маркиз. — Надо их хорошенько проучить, карамба!
— Вот и я о том же подумал, когда вошел в этот город пешком, как нищий, даже без аркебузы, — сказал гасконец.
— И что же вы намерены делать?
— Как можно быстрее добраться до Панамы, чтобы забрать эти несколько дублонов, — ответил гасконец.
— Вы уже приобрели новых лошадей и новые ружья?
— Нет, ваше превосходительство, и это меня очень тревожит. У меня осталось всего полсотни пиастров. Индейцы украли все мои чемоданы, а в них были две тысячи дублонов, которые я взял с собой на дорожные расходы.
Гасконец произнес эти слова так трогательно, что его превосходительство губернатор был потрясен.
— Сеньор граф, — сказал он, — благородные люди должны помогать друг другу. В моих конюшнях есть превосходные лошади настоящей андалусийской породы, на складах с избытком хватает аркебуз и пистолетов. Если хотите, возьмите взаймы. Когда прибудете в Панаму, отошлете животных назад.
— Что же я могу сделать для вас, ваше превосходительство? — спросил гасконец, казавшийся глубоко тронутым.
— Поприветствуете от моего имени вице-короля Панамы.
— Я сделаю гораздо больше, ваше превосходительство. Человек, унаследовавший сто тысяч дублонов наличными…
— Оставьте, сеньор граф. Ах!.. А ваше дело?
— Какое?
— Объясните мне, почему вас арестовали мои стражники?
Гасконец рассмеялся.
— Это было комичное приключение, ваше превосходительство, — сказал он. — Не зная города, я вместе со слугами вошел в какую-то таверну, желая проглотить что-нибудь и отдохнуть от пережитого. Хозяин, узнав уж не знаю каким образом про мое графское достоинство, потребовал, чтобы я заплатил за утку и жалкую бутылку мецкаля
[53]
целый дублон. Пустяк, конечно! Но я протестовал, этот мошенник настаивал на своем, даже напустил на меня всех своих поваров, вооруженных вертелами; тогда я выхватил шпагу и обратил их в бегство. Думаю, что любой дворянин поступил бы подобным образом.
— Если не еще хлеще, — рассмеялся маркиз. — Нанизал бы кого-нибудь из них.
— Да и я бы выпустил кому-нибудь потроха, если бы они не убежали, словно свора борзых.
— Ну, это к лучшему, что происшествие окончилось без кровопролития, граф. Так когда же вы хотите ехать?
— Если возможно, то хоть сейчас, — ответил гасконец, который боялся, и не без причины, что с минуты на минуту появится хозяин «Эль Моро» со своими адъютантами.
Губернатор хлопнул в ладоши, и тут же возник управляющий, а за ним двое черных слуг, несших на серебряных подносах чашки с шоколадом и бисквитным печеньем.
Маркиз о чем-то вполголоса переговорил со своим управляющим, потом обратился к гасконцу:
— Надеюсь, сеньор граф д’Алкала, что вы не откажетесь от чашки шоколада. Вы знаете, что мы здесь, в Америке, его очень любим.
— Я всегда его пью, когда открываю или закрываю глаза, — ответил гасконец и, взяв чашку, стал поспешно отхлебывать из нее.
— Ваше превосходительство, — продолжил он через несколько секунд, — вы позволите мне по возвращении навестить вас?
— Дом мой всегда открыт для благородных людей с того берега Атлантики, — любезно ответил губернатор, протягивая руку фальшивому графу.
Дон Баррехо с готовностью пожал ее, трижды глубоко поклонился, потом вышел из гостиной, отвесив, прежде чем переступить порог, еще три глубоких поклона.
