Вдали все еще гремели ружейные выстрелы испанцев. Казалось, что индейцы, получившие солидное подкрепление, мужественно вступили в бой.
Через двадцать минут трое авантюристов оказались в лесах, окаймлявших Чагрес.
В это время солнце уже заходило, и под величественными пальмами сгущалась темнота.
— Надо перевести дыхание, — сказал гасконец. — Мне далеко до андалусийской лошади и даже до пиренейского мула. Испанцы теперь нас не догонят.
— А далеко нам до лагеря флибустьеров? — спросил фламандец.
— Через три-четыре часа мы туда придем, — ответил Мендоса.
— А мы не заблудимся в этих лесах?
— Надо все время следовать вдоль реки. Мы уже приняли все меры предосторожности.
— Не терпится увидеть сына знаменитого Красного корсара. Я слышал много рассказов о троице братьев-флибустьеров.
— Хватит болтать, — прервал его гасконец. — В путь, друзья. Мне говорили, что леса Чагреса населены страшным зверьем; как-то не хочется иметь с ними дел. Я всегда предпочитал людей: они хотя бы не прыгают на голову, как хищные кошки.
Они отправились в путь, не отходя далеко от русла реки.
Тысячи странных шумов проснулись в темнеющем лесу. Гудели пипа, громадные мерзкие жабы, у которых проколота вся спина, и в этих отверстиях прячутся головастики, и паррануа; пронзительно посвистывали крупные лягушки, прячущиеся в высоких речных травах, ворчали кайманы.
Во главе маленькой группы шел с обнаженной шпагой в руках баск, привычный к этим местам, потому что он участвовал в походе Моргана на Панаму.
За ним следовали гасконец со своей драгинассой и фламандец с пистолетом, поскольку у него не было режущего или колющего оружия.
Все трое старались не шуметь, и не потому, что они боялись быть настигнутыми испанцами, а чтобы не привлекать внимания кровожадных зверей.
В то время ягуаров и кугуаров было еще очень много на перешейке, и они набрасывались на путников, отважившихся забраться в их владения.
Шли они уже пару часов, все время следуя вдоль Чагреса, воды которого глухо ревели, разбиваясь о скалистое дно, как вдруг Мендоса резко остановился, вытянув шпагу и схватив заряженный пистолет.
— Опять индейцы? — спросил гасконец, тоже поднимая шпагу.
— Никогда не видел индейца с фосфоресцирующими глазами. — ответил баск.
— Тогда — дикая кошка.
— Может быть, и пострашнее. Сеньор фламандец, снимите у меня с пояса наваху и приготовьтесь пустить ее в дело. Это не шпага, но резать ею можно.
— Какие злые глаза! — отметил гасконец. — Это кот.
— Почему не голодный ягуар?
— Не представляю себе голодного ягуара, потому что в Гаскони я видел только котов и волков.
Во тьме, под огромными листьями пальмы такара, поблескивали святящиеся точки странного зелено-желтого цвета.
Видимо, это был поджидающий добычу ягуар или кугуар, а то и американский лев
[54]
.
— Итак, сеньор Мендоса? — спросил гасконец, увидев, что баск не решается сдвинуться с места. — Было бы смешно, если бы какой-то котяра, пусть и размером с быка, испугал трех знаменитых шпажистов.
— Разве вы не видите, что он загораживает нам проход, дон Баррехо? — вопросом на вопрос ответил Мендоса.
— А вы пните его ногой. Гасконские коты, как только увидят поднятую ногу, мигом убегают. Скорее дайте мне заряженный пистолет, потому что в моих не осталось пуль… О, черт возьми!.. Зверь не может остановить таких людей, как мы.
— Возьмите, — ответил баск, протягивая гасконцу оружие. — Только смотрите, как бы этот котяра, как вы его назвали, не выцарапал вам глаза.
— Ха!.. Я столько их видел в Гаскони, когда был мальчишкой.
— Но они отличались от здешних.
— Сейчас увидим.
Забияка-шпажист взял пистолет, выставил вперед свою длинную шпагу и приблизился с безумной отвагой к двум фосфоресцирующим точкам, которые не переставали блестеть в сумерках.
Баск и фламандец шли за ним, готовясь оказать помощь в столь опасном предприятии.
Гасконец не преодолел и десяти шагов, как послышалось страшное мяуканье, закончившееся грозным сдержанным рокотом.
— Котище зашипел, — сказал дон Баррехо. — Должно быть, рассердился. Сейчас я тебя успокою!
Но это был вовсе не котище! В зарослях прятался самый настоящий кугуар
[55]
, одно из самых опасных животных, встречающихся в американских лесах; по силе и жестокости он не уступает огромным серым медведям Скалистых гор.
Их называют американскими тиграми, и они могут соперничать с настоящими бенгальскими тиграми, хотя уступают последним по массе. Кугуары настолько сильны, что могут перешибить одним ударом быка.
Гасконец, несколько озадаченный диким мяуканьем хищника, остановился.
— Ну, дон Баррехо, что будем делать? — спросил Мендоса, улыбаясь в усы. — Это и вправду не гасконский кот?
— Мне кажется, что шипит он погромче.
— Дайте ему пинка.
— А!.. Черт возьми!.. Дело, кажется, осложняется!
— Проколите его.
— Вот это я сейчас и обдумываю.
— Колите шпагой вниз!
— Лучше я подожду, пока он на меня бросится.
Он навел пистолет и выставил драгинассу.
Зверь по-прежнему шипел и глухо рычал, но не двигался.
Дону Баррехо это наскучило, и он сделал несколько шажков вперед, подбадривая себя криком:
— Ко мне, котище, отведай-ка мою шпагу!
Кугуар присел, готовясь прыгнуть.
Мендоса встал рядом с гасконцем, опасаясь, как бы не случилось несчастье; фламандец взялся за пистолет.
— Котище испугался, — сказал дон Баррехо. — Черт!.. Кажется, я прослыву истребителем котов.
Едва он произнес эти слова, как кугуар стремительно прыгнул и опрокинул гасконца.
Мендоса, стоявший рядом, молниеносно выставил шпагу, воткнув ее в тело животного, в то время как фламандец, у которого в пистолете еще оставалась пуля, выстрелил в упор.
Несмотря на два полученных ранения, кугуар перепрыгнул через охотников и, рыча, исчез в лесу.
