— Но от нее не откажутся ни мои, ни ваши люди.
— Вы взяли кого-нибудь в плен?
— Всего две дюжины.
— Пошлите одного из пленников в церковь, чтобы он разъяснил осажденным: если они не капитулируют, мы будем казнить каждый час по одному из пленников.
Пока сеньор де Люсан готовился повиноваться, Мендоса приблизился к гасконцу и фламандцу.
— Друзья, — сказал он, — пока эти люди решают вопрос с церковью, воспользуемся этим, чтобы пойти осаждать доброе вино знакомого нам негодяя-трактирщика. Когда начнется всеобщий грабеж города, мы найдем только пустые бутылки. Я знаю жажду флибустьеров… И потом, наше присутствие здесь излишне. Графа и француза вполне достаточно, чтобы склонить осажденных к сдаче.
— Гром и молния! — воскликнул дон Баррехо. — Я совсем позабыл о нашем друге!.. Может, он прячется в своих подвалах?
— У меня теплится надежда найти негодяя посреди его бочек, — ответил Мендоса.
— И у меня, — прибавил фламандец.
— Пошли, приятели, — заключил гасконец.
Воспользовавшись царившим на площади беспорядком, трое авантюристов выбрались на простор и незамеченными нырнули в хорошо им знакомую улочку, которая должна была вскоре привести их к таверне «Эль Моро».
Как они и предполагали, дверь таверны была заперта, и внутри царило гробовое молчание.
— А может быть, наш друг скрылся в церкви вместе со своими поварятами? — спросил гасконец, после того как некоторое время прислушивался, приложив ухо к замочной скважине.
Он не услышал даже мяуканья черного кота.
— Давай вышибем дверь, — предложил фламандец, который заметил невдалеке кучу бревен и досок, приготовленных для строительства дома, и уже вооружился подходящим бревном.
— Вот самый сильный из нас человек, — сказал дон Баррехо, увидев, что фламандец не согнулся под тяжестью. — Отныне мы, поскольку он не открыл нам свое имя, — будем звать его дон Эрколе, то есть Геркулесом.
Они крепко ухватили бревно, разбежались и одним ударом буквально вышибли дверь таверны, причем с таким грохотом, что показалось, будто внутри выстрелили из пушки.
— Дон Эрколе!.. Вы герой дня!.. Король таверны, — сказал гасконец. — Черт возьми! Какие мускулы!.. Да вы способны разрушить настоящую крепость!..
— Я же фламандец, — серьезно ответил авантюрист.
Они обнажили шпаги, опасаясь атаки вертелами и кастрюлями, и вошли внутрь.
Один большой черный кот, тот самый, которого заметил гасконец, убежал от них. Бедное животное, испуганное громовым ударом, помчалось по столам и скамьям, как безумное, опрокидывая стаканы и бутылки.
— У этой бестии должна быть душа того гадкого котяры, которого мы встретили на берегу Чагреса, — сказал дон Баррехо.
— Вы знаете, где находится подвал? — спросил Мендоса фламандца.
— Дверь находится прямо за стойкой.
— Ну-ка, где у нас тут подходящее бревнышко? — сказал гасконец.
— В нем нет нужды, — ответил Мендоса.
Он забрался на стол и выдрал из стенки большой фонарь, служивший для освещения зала. Не без труда он зажег его и направился к двери, ведущей в погреб.
Хватило одного пинка гасконца, чтобы дверь слетела с петель и полетела по лестнице вниз.
— Там они!.. — закричал Мендоса, поднимая фонарь.
— Кто? — спросил дон Баррехо.
— Я услышал в подвале крик.
— Какая удача!.. А!.. Бедный трактирщик!.. В какие руки он попадет!.. — говорил гасконец. — Посветите, Мендоса!
Он осторожно спустился по лестнице, держа шпагу в вытянутой руке, и оказался в просторном подземелье, к стенам которого жалась дюжина, если не больше, респектабельных и очень пузатых бочонков.
— Где же спрятался этот плут? — спросил дон Баррехо.
Из-за бочонков, что в правом ряду, раздался голос:
— Это кто осмеливается называть меня плутом?
— Гром и молния!.. Трактирщик!..
— Опять этот прохвост!.. — заорал владелец «Эль Моро». — Ну, теперь-то я пущу тебе кровь!..
— Друзья, пистолеты к бою!.. — скомандовал гасконец.
Трактирщик выскочил из своего укрытия, угрожающе размахивая вертелом, а за ним появились, один за другим, четверо его поварят, вооруженных все теми же вертелами.
— Опять ты здесь, негодяй! — заорал взбешенный трактирщик.
— Всегда возвращаешься туда, где пил хорошее вино, — ответил гасконец, наставив на хозяина таверны шпагу и пистолет.
— Я догадался, что вы должны быть флибустьером, — сказал трактирщик, не осмеливавшийся ступить и шагу вперед, заметив три дула, направленных на него.
— Я пришел предупредить вас, что город в наших руках и всякое сопротивление бесполезно.
— И что же вы хотите от меня?
— Еще раз попробовать ваше аликанте и ваш херес.
— Мое вино!..
— Может, вы хотите, чтобы сначала вас убили? — спросил гасконец, меняя тон. — Тогда мы останемся полными хозяевами ваших подвалов и никаких протестов просто-напросто не будет. Хотите дружеский совет? Садитесь вон на те бревна вместе со своими помощниками, оставьте в покое вертела, которые хороши для того, чтобы насаживать на них кур и уток, а не подобных нам людей, и не надоедайте, иначе мы сделаем бум! И тогда вы отправитесь на встречу с приятелем Вельзевулом.
— Вы собираетесь разорить меня.
— Можете утешиться тем, что мы разорили весь город.
— Я не дам вам ни пиастра!..
— Какие пиастры!.. Мы хотим вашего вина. Вы принимаете нас за обыкновенных жуликов? А ну, быстрее! Бросайте вертела и — скорее в угол. Мы хотим пить, гром и молнии!
Бедный хозяин и его помощники, испуганные строгими нотками в голосе гасконца и понявшие, что всякое сопротивление и в самом деле бесполезно, отделались от своего случайного оружия и отправились в указанное место, находившееся у противоположной стены подвала.
Мендоса поставил на земляной пол фонарь, а дон Баррехо и фламандец вооружились несколькими весьма вместительными терракотовыми бокалами.
— Попробуем сначала херес, — сказал баск, — тот, на который пошел знаменитый дублон.
— А потом, надеюсь, перепробуем и все остальные бочки, — добавил фламандец.
— Смотрите, не упейтесь, — сказал гасконец. — Мы здесь не одни, и котищи из подземелья могут нам вспрыгнуть на спину.
В то время как один залпом пил херес, а другие — порто и аликанте, бедный трактирщик рвал на себе волосы и громко кричал:
— Они меня разорят, эти плуты!
Ни гасконец, ни его друзья не обращали внимания на жалобы и оскорбления трактирщика и его подручных. Они спокойно продолжали пить, по очереди пробуя содержимое бочек. Должно быть, пьяницы это были замечательные, потому что постороннему глазу казалось, что они поглощают воду.
